Джейн глубоко вздохнула и, успокоившись, принялась рассматривать Дрейка, осознавая всю его притягательность. Он был моложе, чем на полукарикатурных изображениях, которые случалось видеть, и темные, чуть суживающиеся к вискам глаза под широкими черными бровями таили насмешку. Нет, все-таки в таком путешествии инкогнито что-то есть, и, неприметно улыбнувшись, она решила на полную катушку использовать все преимущества своего положения и получше узнать человека, рассматривающего ее с иронической усмешкой.
— Ну и как? — произнес он, поднимая уголки тонких губ. — Заслуживаю я одобрения?
— Извините. Я и не заметила, что совершенно неприлично уставилась на вас.
— Это свойственно всем молодым, — заметил он. — А теперь, с вашего позволения, я, пожалуй, отправлюсь на поиски того глотка свободы, о котором вы только недавно толковали. Доброй ночи, мисс Битон.
Церемонно поклонившись, он повернулся на каблуках и ушел, оставив Джейн донельзя раздосадованной.
— Битон! — воскликнула она. — Ведь прекрасно же знает, что Белтон. Ну, до чего высокомерен! — И она тоже надменно вздернула подбородок: — Так погоди же, отплачу тебе той же монетой!
Глава третья
Проснувшись, Джейн в первый момент не могла сообразить, где находится, и в недоумении уставилась на занавески, колыхавшиеся у круглых окон ее спальни.
Круглых? В ту же секунду она все вспомнила и села в постели, ощутив, как ускоряется ход судна. Осторожно откинула одеяло и ступила на пол.
При ходьбе движение было еще ощутимее, и, добравшись до иллюминатора, Джейн уныло вгляделась в волнующееся свинцовое море. Надо же, проспала рассвет, а ведь так хотелось посмотреть!
Умыться и одеться стоило некоторых трудов, поскольку вода в ванне все норовила перелиться через край, и, глядя на свое прыгающее отражение в зеркале, Джейн поблагодарила судьбу, что пока не чувствует признаков морской болезни.
"Интересно, сколько пассажиров по этой причине сейчас лежат в лежку?" — подумала она, входя в ресторан, и незамедлительно получила ответ: зал был пуст.
Молодой официант, с усердием чистивший столовое серебро, тут же подошел.
— Желаете завтракать, мисс?
— Да, пожалуйста. Или я уже опоздала?
— Наоборот, пришли на целый час раньше. Большинство пассажиров раньше девяти не поднимаются, да и то завтрак просят подать в каюты.
Быстрый взгляд на часы сказал Джейн, что еще нет и восьми, и она сделала себе выговор. Девушка из общества, к которому она временно принадлежала, ни в коем случае не стала бы подниматься так рано, даже если вдруг и поднялась, то уж ни за что не потащилась бы вниз в ресторан. Но сделанного не исправишь, и Джейн огляделась в поисках накрытого столика.
— Если вы не возражаете, то вон там, в другом конце зала, есть столик, — очень вежливо попросил официант. — Мы накрыли к завтраку всего несколько столиков. А судя по погоде, к обеду придется готовить и того меньше!
Он повел ее к маленькой нише в самом конце зала, где красивой посудой из желтого фаянса был сервирован круглый столик. Оказывается, Джейн не одна поднялась так рано: за столиком, прихлебывая кофе и читая газету, уже сидел черноволосый, мрачноватого вида мужчина. Стефен Дрейк, вот досада!
Он поднял голову, и при виде Джейн, в нерешительности остановившейся за стулом, тень такой же досады скользнула по его лицу. Однако Дрейк поднялся и, пока Джейн раздумывала, не попросить ли официанта накрыть другой столик, сказал:
— Может быть, вы все-таки сядете? У меня кофе стынет.
Покраснев, она так и сделала, он тоже уселся и вернулся к завтраку. Джейн заказала кофе и тосты и, дожидаясь заказанного, пожалела, что не догадалась прихватить с собой книжку; в данном случае пригодилось бы даже меню, в которое можно было углубиться вместо того, чтобы бессмысленно пялиться в пространство. Украдкой она все же поглядывала на соседа, одобряя удачное сочетание темно-синих брюк со светло-голубой рубашкой, на кармашке которой была вышита алая монограмма. Теперь, в утреннем свете, она заметила глубокие морщины на лбу и вокруг глаз, обратила внимание и на веки, потемневшие и припухшие, словно он плохо спал ночь.
Тут, наконец, появился официант с подносом, и Джейн с облегчением занялась завтраком. Сосед так и не поднял головы от газеты и своими дурными манерами разозлил ее вконец.
"Черт бы его побрал! — думала она в ярости. — Да что ж это за невоспитанность такая!"
Твердо решив показать, что его холодное, словно у Будды, спокойствие ее нисколько не занимает, Джейн подозвала официанта и попросила его принести утреннюю газету.
— К сожалению, мы получим их не раньше, чем придем в следующий порт. Есть, конечно, корабельная газета, но я не знаю, за какое она число. Пойду спрошу.
Когда официант ушел, Дрейк отложил свою "Таймс" и взглянул на Джейн:
— Эта-то, увы, вчерашняя. Я бы разделил ее с вами, но боюсь, она покажется вам неинтересной. Здесь мало картинок.
— Да я, в общем-то, и против двух-трех слов не возражала бы, — с ядовитой ласковостью отвечала она, — только, разумеется, не слишком сложных.
Он ошеломленно откинулся на спинку стула, потом в темных глазах сверкнули смешинки.
— О Боже, — сказал он, — должно быть, мои слова прозвучали донельзя покровительственно и свысока. Просто я привык видеть перед собой женщин, предпочитающих иллюстрированные издания. И, рискуя заслужить ваше неодобрение, скажу, что не с вашей красотой забивать себе голову подобной дрянью. — Он подтолкнул к ней газету. — Впрочем, прошу — раз уж вам не столь важно, что газета вчерашняя.
— Совершенно не важно, — подтвердила она. — Вчерашняя "Таймс" лучше сегодняшней "Морнинг стар".
Его глаза сразу, словно шторкой, задернулись, а лицо снова стало холодным и замкнутым, и Джейн пожалела о своей импульсивности.
— Прошу прощения, — произнесла она, — на этот раз грубость проявила я. Просто… просто я знаю, кто вы, вот и попыталась позабавиться.
Он удивленно поднял густые брови.
— Самое забавное в вашем замечании то, что вы знаете, кто я. Большинство не знает.
— Читала о вас в "Морнинг стар" несколько лет назад. Вы тогда как раз ее купили.
Джейн умолчала о том, что именно в то время решила работать в этой газете, и подумала: "Интересно, а как бы он отреагировал, узнав, что я работаю у него?" И прикусила губу, чтобы скрыть улыбку. Эх, видела бы Мэгги, как она тут рассиживает за одним столом с крупнейшим магнатом Флит-стрит[1]!
— Замечательно, должно быть, чувствовать в руках такую власть, — снаивничила она. — В ваши планы, наверное, входит расширяться все больше и больше?
— В данный момент у меня нет вовсе никаких планов. Я слишком устал.
— Устали! Да вы просто поразили меня своей динамичностью.
— Даже динамо-машина может выйти из строя, — вздохнул он. — Во всяком случае, именно это только и твердят уже несколько месяцев.
И опять потер щеку уже знакомым жестом, но теперь-то она поняла, что это не манерничанье, а признак отчаянной усталости. Именно ею, вероятно, объяснялись и морщины на лице, и тени вокруг глаз.
— Люди ведь не понимают, что сосредоточенная в твоих руках власть может вытянуть из тебя все жизненные соки, — продолжал Дрейк. — Принято считать, раз достиг самого верха — остальное просто.
— Я бы сказала, удержаться наверху даже труднее, чем забраться туда, — согласилась Джейн. — Когда нечего терять, то незачем и напрягаться, а когда есть что — достаточно бывает одного неверного движения.
— И все-таки именно понимание того, что можешь из-за одной оплошности потерять все, и делает власть такой волнующей. — Он наклонился вперед, весь напрягшись. — Сделаться крупнейшим дельцом в своей области и остаться без подстегивающей тебя конкуренции — равносильно смерти. Единственное, что делает жизнь мало-мальски стоящей вещью — это опасность, понимание того, что ты один против всех. Заурядное, рутинное дело, похоже… — он подыскивал слово, — на пресную пищу.
— Ну да, а опасность вы считаете bouquet garni[2]?
1
Флит-стрит — улица в Лондоне, где расположены редакции большинства английских газет и журналов.
2
Кулинарный термин, так называемый "сборный букет" (фр.) — пучок пряных трав (петрушки, чабера, розмарина, лаврового листа и пр.), которые кладут в пищу при приготовлении; здесь — острота ощущений, "перчик".