Яков Лурья умер в 1917 году своей смертью, не дотянув до пятидесяти пяти лет. Грандиозная фигура. Великий человек, великий даже в своих заблуждениях. Великий и безвестный.
СОЛОМОН ЯКОВЛЕВИЧ ЛУРЬЯ
Средний Лурья, сын Якова Анатольевича Соломон, родился в декабре 1890 года по старому стилю. Рано выказал способности к математике. Окончил с золотой медалью гимназию, куда попасть было непросто при жесткой пятипроцентной норме для евреев (их в Могилеве насчитывалось больше половины). Прогимназию пришлось проходить в Литве. Еврейских медалистов в России было в эту эпоху много, и медаль совсем не гарантировала поступления в университет. Номинально отбирали тех, чьи заявления поступили раньше (все медалисты шли без экзаменов); на деле решающими оказывались другие факторы, в том числе «великая хартия вольностей еврейского народа» (по определению старшего Лурья): взятка. Поскольку эту хартию Яков Анатольевич отвергал в принципе, ему пришлось придумывать другой ход. Гимназическое образование к началу XX века было сильно урезано. Греческий язык, например, стал предметом факультативным (латынь оставалась обязательной). Зато пятерка по греческому значительно увеличивала шансы абитуриента. Вот этому-то языку Яков Анатольевич и выучил своего старшего сына Соломона.
«Ни отец, ни сын не предвидели, что этот опыт, предпринятый ради сугубо практических целей, окажет решительное влияние на судьбу Соломона Лурье»
Сын стал античником, филологом-эллинистом. Мировую известность получил как Salomo Luria (печатался за границей в основном по-немецки и по-итальянски).
На берегах Невы Лурья-средний стал писаться , уступил господствовавшему в России написанию этой фамилии, хоть и слышал от отца, что оно — неверное. Его жизнь и карьера — золотое сечение предсовесткой и советской истории, особенно же — истории русского и русско-советского антисемитизма.
Бросим взгляд на послужной список ученого. За студенческую работу о Беотийском союзе он получил в университете большую золотую медаль; был оставлен при университете для подготовки к профессуре. (Для этого пришлось креститься в лютеранство; профессор Сергей Жебелёв говорил в 1918 году: «Все мы виноваты в революции; вот и я тоже: оставил при университете еврея!». Странная логика, не правда ли? Ведь Жебелев, тем самым, еврея как потенциального революционера.)
С 1918-го по 1921 год Соломон Яковлевич преподавал в самарском университете, в 1921-29-м, в 1934-41-м и 1943-49-м — в ленинградском университете; в 1941-43-м — в иркутском университете; доктор исторических наук с 1934-го (без защиты диссертации); доктор филологических наук — с 1943-го; с 1950-го по 1953-й преподавал в одесском университете, с 1953-го — профессор львовского университета.
Он опубликовал более двухсот работ по древней истории и языкознанию, эпиграфике, философии, истории науки. Основные труды: (1922), (1929); (учебник, вышла в 1940-м только первая часть), (1945), (1947), (1947), (1957). Он написал несколько детских рассказов ( и другие).
А книга, которая никогда не устареет, вышла посмертно. Это (1970). Ни одно сочинение первого атомиста до нас не дошло. Демокрита нужно было реконструировать по фрагментам из других античных авторов. Это делали и до Лурье (немцы), но его собрание едва ли удастся когда-либо расширить. Находок тут не ожидается.
Итак, никакой математики? Да, ее Соломон Лурье отверг (не вовсе, а как дело жизни) еще абитуриентом. Сохранилось его высказывание, неожиданно глубокое в устах юноши: математика — «действительно занимательная штука, но это не наука, а только замысловатая и очень интересная игра: наполнить человеческую душу она не может». На Западе, заметим, математику и не относят к наукам; как и философия, она — не science. Неужто мальчик слышал об этом 17-летним? Вряд ли. Скорее сам понял. Но знание математики и любовь к этой «игре» ему пригодились. Когда в 1929 году в СССР отменили преподавание истории (!), и Лурье остался без работы, он устраивается преподавателем математики в один из ленинградских техникумов.
В послужном списке ученого бросается в глаза охота к перемене мест. Соломон Лурье и в самом деле был таков; еще подростком легко менял города и адреса. Но, конечно, не по своей воле он несколько раз оставлял свою almam matrem. В Самару — был выброшен революцией, в Иркутск — второй мировой войной (выехав в эвакуацию чуть ли не с последним поездом, он в несколько университетов — и был принят в иркутский). А в 1949-м, в ходе кампании против безродных космополитов, — его, дважды доктора наук, увольняют из университета «за несоответствие занимаемой должности» (как потом выяснилось, сама эта формулировка была незаконной).
От своих академических коллег Соломон Лурье получил прозвище . Первой и сознательной его бестактностью было то, что он никогда не стыдился своего еврейства. Даже лучшие из русских дореволюционных интеллигентов зачастую не понимали такого: они, идя навстречу несчастным инородцам, готовы были разве что стыдливо не замечать их прирожденного порока (а евреи в этом подыгрывали им). С подобным Соломон Лурье столкнулся в петербургском университете — и не пожелал подстраиваться, не отряхнул со своих ног праха старого мира. Непоколебимый атеист, одинаково чуждый иудаизму и христианству, он свое вынужденное крещение называл «гнуснейшим из компромиссов», «взяткой» — и сразу же отказался от него после февральской революции: прошел в синагоге процедуру формального возвращения к религии предков.
А это — разве не бестактность? Соломон Лурье всегда и обо всём говорил по существу (то есть некстати, без учета «духа времени» и текущей политической конъюнктуры), никогда не держал нос по ветру, то и дело бросал вызов судьбе и людям. Чего стоит хотя бы его попытка предпослать своей книге (в 1948-м!) сочиненное им на древнегреческом языке двустишье, посвящение репрессированному Л. С. Полаку?
Преподнося этот дар Льву, Соломонову сыну,
Вскоре надеюсь тебя встретить, мой друг дорогой.
Он рисковал карьерой, если не жизнью (из лагерей не все возвращались). Спасли коллеги. Президент академии наук С. И. Вавилов распорядился вручную вырвать лист с посвящением из всех трех тысяч экземпляров уже отпечатанной книги. И никто не донес!