Эллен (подходя к нему, смотрит через его плечо): Возможно, все наладится… Можно взглянуть? (удивленно): Милт, это же я!
Милт: Конечно, ты.
Эллен: Это — на свадьбе твоей сестры, в тот самый вечер…
Милт: Двадцать третьего июля. Думаешь, я забыл?
Эллен: Не может быть…
Милт: Да, да! (идет влево к скамейке, садится; Эллен идет вправо) О, Эл… Каким дураком я был. Я ничего не понимал… Я даже не думал. Ты для меня — все! Все, что я хотел и хочу. Я сразу это понял, в первую же ночь с Линдой. Ты и только ты. С тех пор я так несчастлив.
Эллен (спиной к Милту): Я не хочу больше ничего слышать, Милт.
Милт: Выслушай меня, Эл. Я так долго носил это в себе, я разрываюсь. Я не случайно здесь, Эл. Звонил Гарри, просил встретиться, чтобы отдать ему кое-какие деньги, что я должен. Но, я здесь не поэтому. Я пришел потому, что думал и думаю только о тебе, потому что надеялся…
Эллен: Что бы ты там не думал, Милт, это уже не важно. Сейчас я — миссис Берлин, и, если ты и совершил ошибку, то вини только себя.
Милт: От этого не легче, Эл. ОК, пусть я виноват, согласен. Да, я был дураком, эгоистом, самовлюбленным, лицемерным и ограниченным болваном. Ты всегда это мне говорила. Но, Эл, моя дорогая, Эл…
Эллен (отходит): Нет. Перестань. Я уже ничего не могу сделать, Милт. Слишком поздно. И, кроме того, я нужна Гарри. Он так беспомощен. (возвращается) Правда. Если я не покормлю его сейчас, он будет голодным.
Милт: Ты кормишь его?
Эллен: Молоком с водой в пропорции один к трем. Вот и вся его пища. Он… ему становится хуже, Милт. У него частые припадки и … Мне так тяжело. Но я должна чтить… Я обязана, потому что брак — это не просто совместная жизнь двух человек. Тебе этого не понять. Даже, несмотря на мое образование и научные достижения, я хочу быть хорошей женой и заботливой матерью. Но, где тот человек, кому я буду хорошей женой? Где дети, которые бы плакали на моих руках, которых бы я вскормила своей грудью?
Милт (встает, тянет руки): Здесь! Я здесь!
Эллен: Ты?
Милт: Да, я. (идет к Эллен) Разве ты не видишь, Эл? Я люблю тебя, я всегда любил тебя. (Эллен отворачивается) Ради Бога, сжалься. Не говори «нет».
Эллен: Нет, Милт. У меня же мужской ум…
Милт: Эй, послушай, каковы достижения Робинсона с 1940 по 1944 год?
Эллен: С 1940 по 1944 Шугар Рэй Робинсон провел на профессиональном ринге пятьдесят боев. Он одержал сорок девять побед, из них тридцать четыре нокаутом, а пятнадцать — по очкам. В 1943 году проиграл один бой некоему Джэйку ЛаМотта.
Милт (самому себе): Так и знал, что тот дурак мне проспорил. (идет к Эллен) О, любимая, как я скучал по тебе…
Эллен (отходя от него): Милт, ум у меня мужской, но чувства-то женские, и моя внутренняя незащищенность…. И я не допущу, чтобы меня передавали с рук на руки, как старый мешок.
Милт: Я бы никогда так не поступил.
Эллен: Именно так ты и поступил.
Милт: Если бы ты дала мне еще один шанс…
Эллен: Не забывайся, Милт. Я замужняя женщина.
Милт (произносит слова, крякая, как утенок): Элли?
Эллен: Это не поможет.
Милт (крякая, по-прежнему): Ну, пожалуйста, может, передумаешь?
Эллен (отходит): Я не настроена играть с тобой, Милт.
Милт: ОК. ОК. Послушай, скажи просто, что любишь Гарри Берлина, что счастлива с ним, и я уйду. Обещаю. И ты больше не увидишь меня.
Эллен: Люблю Гарри Берлина?
Милт: Просто скажи это, и, прощай Милт Мэнвилл, иди себе со своей дурацкой любовью.
Эллен: Я… я не могу. Это невыносимо. И ты еще говоришь о страдании, ха! (Милт идет к Эллен.) Не смеши! Страдания! (Милт протягивает к ней руки) Да ты даже не представляешь, что это такое. (она берет его за руки, и оба садятся на песочный ящик) Он… (не может сосредоточиться): Кто он?.. Что он?.. Почему ты не встряхнул меня, не дал пощечины… ничего не сделал, чтобы остановить меня? Он… Он не мужчина, Милт, даже не человек… Он лежит в углу комнаты, качается на спине, на голове бумажный пакет, да, старый бумажный мешок… Он все что-то мямлит и стонет часами… А я должна его кормить, мыть … Я еще не все говорю тебе. Мне так стыдно.