– Рыбочка моя, – с любовью молвила бабушка, глядя на посапывающего внука.
– Мама, да будите же вы его, а не любуйтесь! Вон сколько дел нужно до выезда сделать, а он вылеживается, будто все подождут.
– Что ты за мать такая бесчувственная! Ребенок наверняка ночь не спал и представлял, как будет у Блюменфельдов. Он за нас переживал, так хоть сейчас пускай поспит! Когда женится, разве ж полюбуешься им спящим? – вздохнула Фрейда, утирая слезу.
– Ой, мама, вы запросто полюбуетесь! Я-то уж знаю!
– Можно подумать, мама не имеет права посмотреть на свое дитя. Это ж сердце нужно не иметь, чтоб такое сказать!
– Женщины, прекратите с утра ругаться и поторапливайтесь, – прервал перебранку Хацкель. – Я пошел запрягать лошадь, а вы собирайте на стол. Поедим и будем выезжать.
Завтракали торопливо, без аппетита и должного почтения к пище. Каша подгорела, картошка немного не доварилась. Да кто в такой день будет обращать внимание на подобные мелочи! После еды Фрейда накрыла грязную посуду рушником и пошла переодеваться. Белла с вечера позаботилась о муже и сыне. Она вытащила из сундука вещи и развесила их на веревке, чтобы за ночь они немного расправились. Как и большинству мужчин, Хацкелю не потребовалось много времени для сборов. Он быстро надел на себя белую льняную рубаху, жилет с пиджаком, широкие полусуконные штаны, черный картуз и сел на табурет в ожидании родственников.
– Жена, мне сюртук с собой взять или лапсердак [12]?
– А на улице холодно сегодня?
– Сыровато, туман еще не рассеялся.
– Тогда лапсердак, все теплее будет. От твоего сюртука из китайки [13] никакого толку. Замерзнешь, спину прихватит – и все, считай, поселился калека в доме. Грей тебе потом спину лечебным камнем да за натирками к доктору бегай. Хацкель, думай своей головой и не мешай собираться! Щас, немножко, и уже выйду.
Ради такого ответственного мероприятия Белла успела пошить новое платье из тонкой светло-зеленой шерсти. В последнее время, несмотря на строительство нового дома, в семье стало полегче с деньгами, и она, как всякая женщина, стала изредка позволять себе обновки. У местечкового портного Лущика она долго рассматривала затертые страницы журнала и выбрала платье с узким глухим лифом и немного заниженной талией. В отличие от элегантной дамы на картинке, юбку она не решилась делать прямой.
– Красиво, но как в такой садиться на телегу?
– Понимаю и поддерживаю, – живо согласился с клиенткой мастер.
– И еще, мне кажется, расширенная к низу, она будет очень нарядно смотреться с белым передником. Шейте уже расклешенную, а по подолу пустите бежевую атласную ленту, как на моем любимом чепце.
О том, что Белла шьет себе платье, в доме никто не знал. Под разными предлогами она бегала на примерки к портному и возвращалась оттуда какой-то особенной – мягкой и женственной. Такие перемены конечно же не остались не замеченными свекровью. Фрейда, видя счастливые глаза невестки, подозрительно посматривала в ее сторону, но с выводами не торопилась, ибо время в семье наступило суетное. Кто знает, чего она может из-за колготни подумать!
– Ну, как тебе мое платье? – поинтересовалась Белла у мужа, расправляя складки на подоле.
– Хорошее, я же тебе уже говорил.
– Хацкель, ты не мог его видеть, оно новое!
– Жена, ты мне нравишься в этом наряде, а без него еще больше, – пошутил Хацкель и шлепнул Беллу по заду.
– Вот паразит! Столько лет, а все туда же! Когда только уймешься?
– Когда умру.
– Сынок, не говори маме грустно! Только после меня и через много лет, дай Бог вам многие годы семейного счастья. Жить начинаем! Посмотрите, какого мальчика сродили и вырастили!
Не успела бабушка закончить речь, как Фима уже появился в кухне. Он был в выходном костюме, который еще в прошлом году сидел на нем впритык.
– Красавец! – похвалил сына Хацкель, осматривая его с головы до ног. – А ну, подойди поближе. Похоже, наш Мурчик успел поспать на твоих штанах.
Хацкель поплевал на руки и принялся неторопливо собирать с одежды кошачью шерсть.
– Вот, так-то приятнее на тебя глядеть. Дай заодно и ботинки ваксой натру. Будут как новенькие блестеть. Подрос сынок. Рукава с брюками уже коротковаты, но ничего, Фимка, сегодня потерпи, а к свадьбе все новенькое пошьем.
– Всем на загляденье мой внук! – добавила невпопад Фрейда, выходя из-за тряпичной занавески.
Все разом повернули головы. Бабушка стояла при полном параде, явно довольная собой, и величественно, словно императрица, глядела на родственников. Бордовая юбка в елочку, передник, белая блуза с окорокообразным пышным рукавом у плеча, а главное – корсаж с болтающимися на нем шнурками. Но не шнурки вызвали возмущение родных, а многослойный головной убор, состоящий из чепчика, покрытого тонким платком, который, в свою очередь, был обмотан кружевной волосяной лентой – харбиндом и нашитыми на него искусственными волосами.