В канун католического рождества он попросил два дня отгула, чтобы навестить родителей. Его отпустили, взяв с него обещание вернуться к новогоднему корпоративу. Поездка в Питер оставила двойственные впечатления. С одной стороны, он, наконец, увиделся с мачехой и сестрой и помирился с отцом, не разговаривавшим с ним с того инцидента. С другой – его друзья, с которыми он договорился встретиться, слились в последний момент, оставив его в одиночестве. Психанув, он поехал на Думскую, где пил, пока не отключился.
За три часа до самолета он проснулся в квартире бывшего, а если точнее, в одной из корпоративных квартир его прежнего работодателя. Он уже бывал здесь раньше и не раз. Егор, тот самый муж обеспеченной жены, из-за которого Андрей вляпался в неприятности, мирно спал рядом.
– Бля…
В голове Макарова раздавался такой звон, что отзвуки колоколов Казанского собора на Невском по вечерам уныло меркли на фоне. С трудом прочистив пересохшее горло, он попытался вспомнить, как оказался здесь. Тщетно. Он задумался, а был ли между ними секс. По разбросанным по полу салфетками и использованным презервативам он заключил, что был.
– Это пиздец, – он обхватил руками страдающую голову.
Андрей не знал, что во всей этой ситуации было хуже: то, что он переспал с бывшим, или то, что этот бывший, по сути, и не гей вовсе, или то, что жена этого мудака однажды уже чуть не убила его. Хотя, как ни крути, все это были грани одного, того самого, тотального пиздеца. Андрей понял, что нужно убираться отсюда как можно скорее. Стоически игнорируя похмельные вертолеты, он попытался встать с кровати.
– Вот же педрила, – он бросил на любовника злобный взгляд. Каждое его движение отдавалось болью ниже поясницы.
– Сам педрила, – улыбаясь, ответил тот, видимо, проснувшись в прекрасном самочувствии и расположении духа. – То есть, с добрым утром, я хотел сказать.
Макаров бродил по квартире, подбирая предметы своего гардероба.
– Свое доброе утро знаешь, куда засунь? – из прихожей отозвался он. – Где, блин, мои брюки?
Егор встал и, не утруждая себя облачением во что бы то ни было, прошествовал в кухню.
– Ты злишься на меня, – сказал он, извлекая из холодильника бутылку минералки. – И совершенно напрасно. Я тебя сюда не тащил силой. Ты сам поехал. Добровольно.
Он протянул Макарову воду. Тот, отыскав брюки, пытался попасть ногой в штанину.
– Я был в хлам!
– А это, как ты знаешь, не смягчающее обстоятельство, а отягчающее.
Андрей наконец оделся, а потому перестал чувствовать себя уязвимым.
– Глаза бы мои тебя не видели, – он взял воду и отхлебнул немного.
Макаров мысленно проклинал себя за отсутствие меры, за свою глупость и беспечность.
– Ладно-ладно, сейчас вызову тебе такси.
– Забей, я сам вызову, – он обулся и накинул пальто.
Перед тем как уйти, он проверил, в порядке ли его вещи. Телефон, кошелек, ключи, билет на самолет… Меньше всего ему хотелось возвращаться сюда за какой-нибудь забытой мелочью.
– Как проспишься, позвони мне, – бросил ему в спину Егор. – Я заеду, поедим где-нибудь.
Андрей собирался ответить, что тогда его уже не будет в Питере, но вовремя остановился. Чем меньше этот будет знать, тем легче ему будет исчезнуть. Это была ошибка, о которой он собирался забыть. Нужно было поскорее вернуться домой. Домой? Он заказал такси и поехал прямиком в Пулково. В ожидании рейса Макаров впал в похмельную рефлексию. Почему-то после переезда он чувствовал, что стал более серьезным и ответственным. И ему нравилось это чувство. Но оказалось, что он ничуть не изменился. Он был в себе разочарован.
Перелет длился чуть больше двух часов, и все это время Андрей провел в каком-то сонном забытьи.
В аэропорту его встретил приятель по фитнес-клубу Вадим, которому Макаров заранее оставил ключи от своей Хонды. Корпоративная вечеринка начиналась в восемь. В половине девятого он высадил Вадима у его дома, заехал к себе, чтобы переодеться, и в начале десятого был в условленном месте.
У гардероба его встретили уже пьяненькие сотрудницы отдела кадров, все в шелках и серпантине, и у Андрея будто отлегло. Ему предложили штрафной бокал. Он взял, но пить не стал. Как члену руководства, ему полагалось произнести поздравительную речь. Андрей говорить красиво умел и, хотя и не готовился, но все же произнес тост настолько душевный, что даже самые последние циники, исключая его самого, прониклись духом корпоративного празднества. Отдав дань традициям, он присел за свой столик и огляделся: народ вокруг гулял в своей простодушной и незатейливой манере. Ведущий продолжил о чем-то увлеченно вещать со сцены. Заиграла музыка.