– Тебе как, лучше? – спросил Андрей, протягивая воду.
Игорь не ответил, только качнулся на нетвердых ногах и уткнулся Макарову в плечо. Он был гораздо крупнее его и на полголовы выше, но рыдал, как маленький ребенок. И с одной стороны, Андрей вроде бы сочувствовал ему, но с другой – ему было до жути неловко от всей этой ситуации.
– Ладно тебе, – он похлопал его по массивному предплечью, – Нормально все будет.
– Как же достало все это! – прохрипел Игорь.
Они постояли так еще минут десять, а затем Макаров усадил его обратно в машину, включил обогрев на максимум, и хмельного и замерзшего Антонова быстро сморило в сон.
Прибыв по указанному адресу, Андрей, представившись коллегой по работе, сдал пьяное сонное детище матери. Надежда Николаевна грустно взглянула на сына и отправила его в ванную комнату.
– Он перебрал немного, вы уж не ругайте его, – осторожно произнес Макаров.
– А с чего бы мне его ругать? Он – взрослый мужик, нажрался и нажрался, – женщина пожала плечами.
От предложения выпить чаю Андрей вежливо отказался, сославшись на то, что в машине его ждут еще трое таких же молодцов, которых нужно развезти по домам. Уже на лестничной клетке Надежда Николаевна догнала его и спросила:
– У Гоши на работе все в порядке?
Андрей кивнул и улыбнулся. А по дороге домой задумался, знает ли она об ориентации сына. Из поведения Антонова и его жизненной позиции Андрей заключил, что не знает. Он удивился этому, ведь для такой любящей матери это едва ли стало бы проблемой. Должно быть, дело было в самом моменте каминг-аута. Открываться всегда страшно, тем более в первый раз. Ему самому в этом плане было легче, его родители с детства знали, кто он. Они не открестились от него, не попытались его исправить, а просто приняли это как данность. И если в семье все же заходил разговор о его ориентации, отец просил его только об одном: избегать неприятностей и скандалов. Просьба, которую Андрей никогда не выполнял, совет, который он настойчиво игнорировал.
На экране телефона отразился входящий звонок. Номер не был сохранен в контактах, но он узнал его. Внутренне негодуя, он отклонил вызов.
Утром в понедельник Андрей немного запереживал, когда не увидел Игоря на рабочем месте. Он едва не начал расспрашивать о нем его коллег по группе, но вовремя остановил себя. В конце концов, ни в его собственных глазах, ни в глазах окружающих у него не было особых причин интересоваться Антоновым.
Ближе к обеду программист сам пришел к нему в кабинет. Он немного помялся в дверях, а затем извинился за вечер пятницы и поблагодарил директора за то, что тот отвез его домой. Вид у него был слегка смущенный и немного радостный.
– Да ладно, напился и напился, с кем не бывает, – отмахнулся Макаров.
От такой реакции программист приуныл, отчего Андрей почувствовал легкий укол совести.
– Гош, а ты правда знаешь французский? – спросил он первое, что в голову пришло, когда тот уже практически вышел из кабинета.
– Oui. Mais j'ai besoin d'apprendre la terminologie pour travailler³, – улыбнувшись ответил Игорь.
Андрей нравился Антонову, это было совершенно очевидно. И это грело эго, но в то же время беспокоило. Парни вроде него не были ему интересны. Игорь был слишком молод, слишком закрыт, и у него было слишком много проблем, с которыми стоило разобраться самому. Макаров рассудил, что лучше ему держаться от него подальше.
========== Часть 3 ==========
Январь выдался коротким и сумбурным. Компания подводила итоги ушедшего года. Андрей погряз в финансовой отчетности. Необходимо было скорректировать стратегический план развития, исходя из фактических экономических показателей. Тем временем группа Гараевой продолжала работу над прототипом. Они кодили денно и нощно, параллельно офигевая с постоянно меняющихся запросов заказчика. Но слово клиента – закон, они вносили правки и снова погружались в процесс.
Из-за занятости Макаров с Антоновым теперь практически не пересекались. А если и сталкивались случайно в местах общего назначения, комдир делал вид, что не заметил программиста. На его счастье тот, казалось, не переживал по этому поводу. Он вообще довольно сильно изменился за этот месяц, особенно внешне. Перестал коротко стричься и отпустил бороду; стал носить рубашки навыпуск или поло, эдакая смесь Зака Галифианакиса с канадским лесорубом. Изменения эти Макарова, конечно, не впечатлили, но вот некоторые молодые сотрудницы «Грифона» стали посматривать на Игоря с интересом.
В феврале Макаров две недели провалялся на больничном с воспалением легких, и, наверное, если бы не сердобольный Вадик, он отправился бы прямиком к покойной матушке. По возвращении на работу ему пришлось разбираться с накопившимися делами. К его собственному удивлению, это не раздражало его, а даже приносило удовлетворение. Он не помнил, чтобы в жизни своей увлекался чем-то настолько же сильно. Такая его идейность позволяла не чувствовать себя одиноким и встречаться с мужчинами только для разрядки.