Обычно когда у тебя спрашивают, как дела, в ответ ожидают услышать только «Спасибо, хорошо», но миссис де Ру на самом деле интересно, как у меня дела. Поэтому я рассказал ей про завтрашний классный час. Мне почти так же стыдно говорить про свое запинание, как собственно запинаться, но к разговорам с миссис де Ру это не относится. Висельник знает, что с ней шутки плохи, поэтому в ее присутствии делает вид, что его нет. Это хорошо — значит, я все-таки способен разговаривать как нормальный человек, но и плохо — как миссис де Ру побьет Висельника, если он все время от нее прячется?
Миссис де Ру поинтересовалась, не просил ли я мистера Кемпси дать мне освобождение на несколько недель. Я сказал, что уже просил, и вот что он ответил: «Тейлор, каждому из нас в один прекрасный день придется взглянуть в лицо своим демонам, и для тебя настал этот день». На классных часах все ученики читают по очереди, по алфавиту. Мы дошли до буквы «Т», а раз моя фамилия Тейлор, значит, наступила моя очередь, и, по мнению мистера Кемпси, ничего не поделаешь.
Миссис де Ру издала звук, который означал «понятно».
Мы минуту помолчали.
— Как твой дневник — продвигается?
Дневник — это новая идея, поданная папой. Папа позвонил миссис де Ру и сказал, что, учитывая мою «тенденцию к ежегодным рецидивам», не мешало бы задавать мне побольше «домашних заданий». И миссис де Ру предложила мне вести дневник. Одну-две строчки в день. Записывать, где, когда и на каком слове я запнулся и как себя при этом чувствовал. Первая неделя выглядела так:
— Значит, скорее таблица, чем дневник в обычном понимании этого слова, — сказала миссис де Ру. (На самом деле я все это написал вчера ночью. Не то чтобы это неправда или что-то такое, это все правда, просто придуманная. Если бы я записывал каждый раз, как мне удалось обмануть Висельника, дневник скоро стал бы толще телефонного справочника.) — Очень информативно. И разлиновано чрезвычайно аккуратно.
Я спросил, следует ли продолжать вести дневник и на следующей неделе тоже. Миссис де Ру сказала, что если я перестану, мой отец будет разочарован, так что, по ее мнению, лучше продолжать.
Вслед за этим миссис де Ру достала метрогном. Метрогном — это такой перевернутый маятник, но без часов. Он отстукивает ритм. Он маленький (может быть, потому и называется «гном»). Их обычно используют, когда учатся музыке, но логопеды ими тоже пользуются. Нужно читать в такт ударам, вот так: «Вот за-жгу я па-ру свеч, ты в пос-тель-ку мо-жешь лечь, вот во-зьму я ост-рый меч, и го-лов-ка тво-я с плеч[4]». Сегодня мы читали слова на «Н», прямо из словаря, одно за другим. Под метрогном очень легко произносить слова — так же легко, как петь, но не могу же я таскать его с собой. Кто-нибудь — тот же Росс Уилкокс — скажет: «Тейлор, а это еще что за хрень?», за одну наносекунду отломит маятник и добавит: «Хлипкая штуковина».
После метрогнома я читал вслух из книги, которую миссис де Ру держит специально для меня, «З — значит Захария». Это книга про девочку по имени Энн — она живет в долине с необычной погодной системой, благодаря которой спаслась, когда случилась атомная война и вся остальная страна оказалась отравленной. Энн, может быть, вообще последний живой человек на Британских островах — она не знает. Книга просто класс, но мрачноватая. Может быть, миссис де Ру выбрала ее специально, чтобы я понял, как мне повезло по сравнению с Энн, хоть я и запинаюсь. Я запнулся только на паре слов, но это было даже незаметно, если специально не вслушиваться. Я знал, что хочет сказать миссис де Ру. «Вот видишь, ты можешь читать вслух, не запинаясь». Но есть вещи, которых не понять даже логопеду. Очень часто, даже в период самого сильного обострения, Висельник по временам позволяет мне говорить все, что угодно, даже слова на опасные буквы. Он это делает: а) чтобы дать мне надежду, что я вылечился, и потом с наслаждением эту надежду уничтожить, и б) чтобы позволить мне обмануть других ребят и сделать вид, что я нормальный, и при этом держать меня в страхе, что все откроется.
Но это еще не все. Однажды я сформулировал четыре заповеди Висельника.
Первая заповедь.
Да убоишься ты логопедов и будешь вечно прятаться от них.
Вторая заповедь.
Да будешь ты душить Тейлора, когда он боится, что начнет запинаться.
Третья заповедь.
Да застанешь ты Тейлора врасплох, когда он не боится, что начнет запинаться.
Четвертая заповедь.
Как только Тейлор получит звание «заики» в глазах всего света, да станет он твоей добычей навечно.
4
Английский народный стишок, перевод Елены Кассировой, цитируется по изданию: