— Ага, — подтвердил Грант Бэрч, — со мной то же самое бывает от «Вудбайнс».
Из бара донесся голос Айзека Пая, который повторял:
— «…я не сажусь пьяным за штурвал — вдруг меня задержит космическая полиция»!
Из задымленного дверного проема, ведущего в бар, выглянула мать Дон Мэдден.
— Слушайте, у нее сиськи по правде такие? — шепотом спросил Хьюго. — Или это две запасные головы?
Мистер Ридд лепит на окна своей лавки пластиковые листы, желтые, как «Люкозэйд», чтобы товары на витрине не выгорали. Но у него на витрине сроду стояли только пирамиды из банок консервированных груш, а из-за желтого пластика внутренность его лавки напоминает фотографию из викторианской эры. Мы с Хьюго принялись читать объявления на доске: кто-то продавал подержанный набор «Лего», кто-то — стиральную машину за 10 фунтов («совсем как новая, торг уместен»), кто-то пристраивал котят, а кто-то предлагал работу на дому («зарабатывайте сотни фунтов в свободное от основной работы время!»). Холодно-мыльный, гнило-апельсиновый, газетный запах лавки мистера Ридда ударяет в нос, как только войдешь. В углу — почтовый прилавок, где миссис Ридд, почтальонша, обычно продает почтовые марки и лицензии на собак, только не сегодня, потому что сегодня суббота. Миссис Ридд подписывала «Акт о неразглашении государственной тайны», но с виду она совершенно обычный человек. На подставке стоят разные поздравительные открытки — мужчины, одетые как принц Филип, удят рыбу в реке, и надпись гласит «С днем отца!», или наперстянки в саду перед сельским домиком, а снизу написано «Любимой бабушке». На полках — банки алфавитных макарон в томатном соусе, собачьего корма и рисовой каши «Амброзия». И игрушки — духовой футбол, наборы игрушечных денег, только их никто никогда не покупает, потому что они дерьмового качества. Машинка «Слаш паппи» делает сладкий крашеный снег цвета фломастеров, но только не в марте. На полках за прилавком — сигареты, пиво и вино. Повыше — банки с «шербетными бомбочками», «кола-кубиками», «яблочными шипучками» и «морскими таблетками». Их продают на развес в бумажных кульках.
— Ух ты, — сказал Хьюго. — Какое царство потребления. Похоже, я умер и попал в «Харродс».[15]
И тут в лавку впорхнула Кейт Элфрик, лучшая подружка Джулии. Она подошла к прилавку одновременно с мамой Робина Саута. Мама Робина Саута пропустила Кейт вперед, потому что та покупала только бутылку вина. Кейт уже исполнилось восемнадцать лет, поэтому ей продают вино.
— Пасиб, — мистер Ридд протянул Кейт сдачу. — Отмечаете что-то?
— Да нет. Папа с мамой завтра вечером возвращаются из Норфолка. Хочу встретить их хорошим ужином. А это, — она постучала пальцем по бутылке, — завершающий штрих.
— Молодец, молодец, — сказал мистер Ридд. — Слушаю вас, миссис Саут…
Кейт миновала нас по пути к выходу.
— Привет, Джейсон.
— Привет, Кейт.
— Привет, Кейт, — сказал Хьюго. — Я его кузен.
— Тот, которого зовут Хьюго, — Кейт окинула Хьюго взглядом через очки, как у русской секретарши.
Хьюго картинно зашатался от изумления.
— Я всего лишь три часа в Лужке Черного Лебедя, и обо мне уже говорят?
Я объяснил Хьюго, что это именно к Кейт Джулия пошла заниматься.
— А, так вы та самая Кейт! — он показал на вино. — «Либфраумильх»?
— Да, — в голосе Кейт явственно слышалось «а твое какое дело?». — «Либфраумильх».
— Сладковато. Вы, на мой взгляд, более сухого типа. Вам подошло бы «Шардоне».
(Я вот из всех вин знаю только красное, белое, шипучее и розовое.)
— Может, вы не так уж и хорошо разбираетесь в типах.
— Все может быть, Кейт, — Хьюго пятерней зачесал волосы со лба, — все может быть. Ну что ж, не будем вас отрывать от повторения учебного материала. Без сомнения, вы с Джулией сидите над книгами не разгибаясь. Надеюсь, мы с вами еще пересечемся как-нибудь.
Она зловеще улыбнулась.
— Не надейтесь особенно.
— О, я не буду возлагать все мои надежды. Это было бы необдуманно. Но жизнь порою нас удивляет. Я еще молод, но это знаю твердо.
Дойдя до двери, Кейт оглянулась.
У Хьюго на лице уже читалось уверенное: «Вот видишь?»
Кейт сердито вышла.
— Какая… аппетитная.
В этот миг Хьюго был похож на дядю Брайана.
Я заплатил мистеру Ридду за кофе.
— Да неужто это у вас настоящий засахаренный имбирь вон в той банке, на верхней полке? — спросил Хьюго.
— Он самый, Блю, — мистер Ридд зовет всех ребят «Блю», чтобы не запоминать имена. Он высморкался — нос у него как у Панча. — Матушка миссис Юэн его любила, так что я для нее заказывал. Она отошла в лучший мир, и у меня осталась едва начатая банка.