— Вы слышите меня?
Нет, я должен прикоснуться к ней, чтобы она проснулась.
Моя рука была на пол пути к ее плечу, когда вдруг вновь раздался этот скрип-скрип звук — из глубины ее глотки.
Не храп. Рычание смерти.
Иди в другую комнату. Разбуди ее брата. Ей надо вызвать скорую. Нет. Беги отсюда, выбей дверь. Беги к Исааку Раю в Блэк-Свон за помощью. Нет. Они спросят, как ты оказался здесь, в Доме В Лесу. Что ты скажешь? Ты даже не знаешь ее имени. Слишком поздно. Она умирает. Это точно. Скрип-скрип звук становился все громче, жестче и страшнее.
Ее трахея раздувалась в момент, когда душа покидала ее тело.
Ее изношенные, старые глаза вдруг резко открылись, словно глаза куклы, черные, стеклянные, шокированные.
Из ее рта вырвалась целая буря пара и рычания.
Некуда бежать.
Глава 2. Палач
Тьма, свет, тьма, свет, тьма, свет. Дождь заливал лобовое стекло, и даже дворники были бессильны. Когда Джаггернаут проехал мимо, машину окатило волной грязной воды, и на секунду я подумал, что мы плывем. Сквозь потоки льющейся с неба воды я мог видеть только два радара Министерства Обороны вдалеке, вращающиеся с бешеной скоростью, ожидающие атаки со стороны стран Восточного Блока.
Мы с мамой не особо разговаривали в пути. Отчасти, я думаю, из-за места, куда мы направлялись.(часы на приборной панели показывали 16:05. Моя казнь состоится ровно через семнадцать часов). Ожидая, пока откроется косметический салон, она спросила меня, как я провел день.
— Нормально. — А ты?
— О, восхитительно, очень насыщенный день. — Мама иногда бывает очень саркастичной.
— Сколько Валентинок ты получил?
Я сказал «нисколько», но если б даже получил, то все равно не признался бы (на самом деле я получил одну, но тут же выбросил ее в мусорное ведро. Там было написано «отсоси» и подпись «Николас Брайер», хотя почерк — совсем как у Гарри Дрэйка). Дункан Прист получил четыре. Нил Броус — семь (по его словам). Малек выяснил, что Ник Юи получил целых двадцать. Я не стал спрашивать маму, получила ли она хоть одну Валентинку. Отец говорит, что День Святого Валентина и Восьмое Марта — это заговор шоколадных, цветочных и открыточных компаний с целью залезть в карман покупателям.
Так что, в общем, мама высадила меня на светофоре возле клиники Малвер-Линк и поехала в магазин к Лоренцо Хассингтри («Джейсон», конечно, тоже не самое крутое имя на свете, но «Лоренцо» — ох, в деревенской школе такое имя равносильно смертному приговору). Я пересек затопленную парковку, прыгая по островкам суши между лужами, представляя, что я — Джеймс Бонд, прыгающий по спинам крокодилов. У входа в клинику стояли двое старшеклассников из школы Дайсона Перринса. Они заметили мою вражескую униформу. Каждый год, если верить Гилберту Суинярду, старшеклассники из Дайсона Перринса назначают встречу нашим старшеклассникам — они встречаются на нейтральной территории, в Пулбруке, и устраивают массовую драку. Участвовать в ней обязаны все — кто не участвует, тот трус и гомик. А если кто расскажет учителям — его убьют. Три года назад, Плуто Новак так сильно отделал пацана из Дайсона Перрринса, что врачам пришлось буквально пришивать челюсть обратно. Он до сих пор ест через трубочку. К счастью лил дождь, и мальчишки из Дайсона Перринса меня не тронули.
Сегодня — мой второй в этом году визит, и красотка в приемной сразу узнала меня. «Я сообщу миссис де Ру, что ты пришел, Джейсон. Присядь пока». Она мне нравится. Она знает, зачем я здесь, и не болтает попусту. В комнате ожидания пахнет антисептиками и теплым пластиком. Сидящие здесь люди совсем не выглядят так, словно у них проблемы. Как и я, но это ничего не значит. Здесь тесновато, мы сидим почти вплотную друг к другу, и нам неловко, ведь самая очевидная тема для разговора — одновременно самая неприятная: «Ну, так, почему вы здесь?» Одна старушка сидела в углу и вязала. Звук ее спиц сливался со звуком дождя за окном. Похожий на хоббита дядька нервно ходил туда-сюда по комнате. Женщина с вешалками вместо костей читала «Обитателей холмов» Ричарда Адамса. Здесь была даже игровая площадка для детей, похожая на цветную клетку, с замызганными игрушками на полу. Но сегодня она пустовала. Телефон зазвонил, и красотка в приемной взяла трубку. Похоже, это был кто-то знакомый — она прикрыла трубку ладонью и понизила голос. Господи! Как же я завидую людям, которые могут свободно выражать свои мысли — говорить о том, что думают, в тот момент, когда думают об этом — без нужды постоянно проверять свою речь на «заикательные» слова. Слон Дамбо из мультика отстукивал такую песенку: Зав — зав — завтра — ут — ут — утром — скоро-скоро — и опять — пять — пять — пять (Без пятнадцати четыре. Мне осталось жить всего шестнадцать часов и пятнадцать минут). Я взял с журнального столика «Нэшнл диографик». Там была статься о том, как женщина учила шимпанзе языку жестов.