Я хотел сказать «ничего», но Палач не дал мне.
— Чего сразу «замышляю»?
Мне удалось избежать ее пристального взгляда, пока я надевал шерстяное пальто.
— Скажи, твоя черная куртка как-то оскорбила тебя? Почему ты не носишь ее, что с ней не так?
Я все еще не мог сказать «ничего». (Правда в том, что черный цвет носят только самые крутые, а я не из их числа. Взрослым этого не понять.).
— Это пальто немного теплее, вот и все. Там ведь дубняк на улице.
— Обед будет ровно в час, — мама вернулась к своему занятию — замене мешка для сбора пыли в пылесосе. — Отец приедет. Шапку надень, а то уши отморозишь.
Шапки носят только педики, но я смогу снять ее и спрятать в кармане позже.
— До свиданья, миссис Тейлор! — сказал Морон.
— До свиданья, Дин, — ответила мама. Она никогда не любила его.
Морон примерно моего роста, и, в общем, нормальный пацан, но — Господи! — как же от него воняет потом. Одежду ему покупают на барахолках, и штаны очевидно малы ему; он живет в тупике Драггера, в кирпичном доме, который тоже воняет потом. Его настоящее имя Дин Моран, но учитель мистер Карвер в первую неделю назвал его «Морон»[1], и кличка прилипла. Я зову его «Дин», когда мы одни, но имя в нашей школе — это не просто имя, это статус. Популярных мальчишек все называют просто по имени, например Ник Юи — просто «Ник». Менее популярным мальчишкам, таким как Гилберт Суинярд, дают уважительные клички — «Ярди». Дальше по списку идут ребята вроде меня, которых зовут по фамилии. А в самом низу — мальчишки с нелепыми прозвищами вроде «Моран Морон», или Николас Брит, которого все зовут «Бритый жиробас». У мальчишек в школе иерархия, чины и звания, точь-в-точь как в армии. Если я назову Гилберта Суинярда, просто «Суинярд», он даст мне в морду. Или если я назову Морона «Дином», и другие ребята услышат, это сильно повредит моей репутации. Так что — надо всегда быть начеку.
Девчонки не так сильно заморочены, кроме Дафны Маддэн, которая, мне кажется, на самом деле — мальчик, ставший девочкой в результате неудачного научного эксперимента.
И дерутся девчонки тоже не слишком часто (говорят, перед тем как мы разъехались на рождество, Дафна Мадден и Андрэ Возард стали кричать друг на друга «Сука!» и «Тварь!» прямо в очереди к школьному автобусу, а потом вообще — били друг друга по грудям и дергали за волосы). Иногда я жалею, что не родился девчонкой. Они в основном гораздо более цивилизованные. Но если я когда-нибудь скажу это вслух, на моем шкафчике нацарапают надпись «ГОМОСЕК». Это уже произошло однажды с Глойдом Челеси, когда он признался, что любит Иоганна Себастьяна Баха. И я вас уверяю: если бы они узнали, что поэтесса Элиот Боливар, публикующая стихи в местном журнале — это на самом деле я, они оттащили бы меня за теннисный корт и забили бы до смерти молотками из школьной мастерской, а потом нарисовали бы граффити «Sex-pistols» на моем могильном камне.
Ну так вот, пока мы с Мороном шли к озеру он рассказал мне, что на Рождество ему подарили машину на радиоуправлении, и на следующий же день эта машина взорвалась — да так взорвалась, что чуть не стерла с лица земли всю его семью.
«Ну да, конееечно», — сказал я. Но Морон поклялся могилой своей бабушки. Тогда я посоветовал ему написать в жалобу и потребовать от производителя возмещения ущерба. Морон ответил, что это будет сложно сделать, ведь его отец купил машинку в Бруми в магазине Тэксберри. Я не решился спросить, что значит «Бруми», на случай, если это что-то неприличное, и просто кивнул: «Да, я понимаю». Морон спросил, что мне подарили на Рождество. Вообще-то я получил талоны на покупку книг стоимостью 13.5 фунтов и большую карту Средиземья, но книги — это для гомиков, так что я рассказал ему про настольную «Игру жизни», которую я получил от дяди Брайана и тети Эллис. Это настольная игра, где побеждает тот, кто первым доедет до конца дороги на своей маленькой машинке и заработает больше всех денег.
Мы перешли дорогу перед баром «Черный лебедь» и направились в лес. Ох, как жаль, что я не помазал губы гигиенической помадой, теперь они потрескаются на таком холоде.
Вскоре мы услышали радостный детский визг и вопли за деревьями.
— Кто последний, тот дурак! — крикнул Морон и сорвался с места, но споткнулся о замерзший колею — и грохнулся прямо на задницу. — Кажется, у меня сотрясение, — сказал он.
— Сотрясение бывает, когда головой ударяешься. А ты упал на жопу. Хочешь сказать, что у тебя там мозги? — Эх, такая шутка, и никого вокруг, кто мог бы оценить.
Озеро в лесу было эпическим. Сотни мелких пузырьков сверкали в толще льда. У Нила Броуса были настоящие коньки с блестящими лезвиями, взятые в аренду всего за 5 пенни, и он позволял Питу Редмарли кататься на них бесплатно — и все ребята смотрели на них и завидовали. Удержаться на льду без коньков очень сложно. Я упал раз сто прежде чем научился нормально скользить на подошвах своих сапог. Росс Уилкокс появился со своим двоюродным братом Гарри Дрэйком и Дафной Маддэн. Все трое — катаются отлично. И Дрэйк и Уилкокс выше меня ростом. (Они отрезали пальцы у своих перчаток, чтобы показать шрамы, оставшиеся после карточной игры «Королева порезов». Если бы я так сделал, мама убила бы меня). Хлюпик сидел на маленьком острове в центре озера, где обычно сидят утки, и кричал «Отдать швартовы!» каждый раз, когда кто-то наворачивался и падал. У Хлюпика проблемы с головой — говорят, он родился недоношенным — так что ребята стараются не трогать его — а то мало ли что. Грант Бёрч ездил по льду на велике, который отобрал у своей шестерки Филлипа Фелпса. Ему удавалось держать баланс пару секунд, но стоило поднажать, и велик тут же вставал на дыбы. После очередного неудачного падения велосипед покорежило так, что он превратился в груду металлолома. Фелпс мрачно смотрел на все это. Наверно, думал о том, как будет объяснять это своему отцу.