— О, Тэйлор, замечательно. — Мистер Кемпси щелкнул меня по носу. — Вас-то я и ищу. Идемте. Мне нужно вложить несколько слов в ваши уши.
Учитель провел меня по мрачному коридору, ведущему в учительскую. Учительская, она как Бог. Ты не можешь увидеть ее — и остаться в живых. Дверь была приоткрыта, и мутный сигаретный дым витал вокруг, как Лондонский туман во времена Джека Потрошителя. Но, к счастью, мы прошли мимо двери учительской и направились к кладовой. Кладовая — это нечто вроде Чистилища; еще не Ад, но у тебя уже проблемы.
Я пытался вспомнить, что же я такого натворил.
— Пять минут назад у меня случился телефонный разговор. И объектом обсуждения стал Джейсон Тейлор. Звонил некий доброжелатель.
Мистер Кемпси всегда выражается так, что ни черта непонятно.
— Звонивший ходатайствовал об акте милосердия.
Мимо двери пробежал мистер Никсон, в ярости и — в твидовом костюме.
— Что вы имеете в виду, сэр?
Мистера Кемпси возмущала моя глупость.
— Правильно ли я понимаю, что выступление перед публикой вызывает у тебя психическую реакцию, которую можно описать словами «парализующий ужас»?
Я чувствовал белую магию миссис де Ру, но все еще не смел надеяться на чудо.
— Да, сэр.
— Что ж, Тэйлор. Похоже твой преданный речевой терапевт придерживается мнения, что твое выступление перед классом должно быть отсрочено, поскольку твой уровень самоуверенности еще недостаточно высок для Искусства Риторики и Публичных Выступлений. Ты следишь за моей мыслью, Тэйлор?
Конечно, я следил, но я знал, что он считает меня дурачком, поэтому переспросил:
— Сэр?
— Ты хотел бы или не хотел бы, чтобы я освободил тебя от сегодняшнего утреннего выступления?
— Очень хотел бы, сэр. — Сказал я.
Мистер Кемпси поморщился. Людям почему-то всегда кажется, что заикание можно вылечить с помощью шоковой терапии, через «очищение огнем». По телеку и в кино всегда показывают заик, которые в один прекрасный день, оказавшись на сцене, перед многотысячной толпой, вдруг обретают голос — певучий и прекрасный. Вот видите, — улыбаясь, говорят его близкие, — у него всегда был голос! И все, что ему было нужно — это дружеский толчок! И теперь он — исцелен. Но это все — чушь собачья. Если бы такое действительно случилось — это лишь значило бы, что Палач просто следует Первой Заповеди. Он затаился, чтобы нанести удар через неделю, и еще сильнее опозорить «исцеленного» заику. Правда в том, что шоковая терапия — плохое лекарство. От нее седеют. А очищение огнем вызывает ожоги третей степени.
— Ты не можешь всю жизнь увиливать от выступлений перед публикой!
Спорим? — Спросил мой Внутренний Червяк.
— Я знаю, сэр. Вот почему я прикладываю все силы, чтобы победить проблему. С помощью миссис де Ру.
Мистер Кемпси никак не отреагировал на имя, но я почувствовал, что угадал имя своей благодетельницы.
— Очень хорошо. Но я был о тебе более высокого мнения, Тейлор.
Я смотрел, как он уходит.
Если б я был Папой Римским, я бы причислил миссис де Ру к лику Святых. Прямо сейчас.
Мистер Кемпси читал «Простые молитвы для Сложного мира», историю о том, как дождь лил сорок дней и сорок ночей, но после — Бог пообещал людям, что однажды появится радуга. (Джулия говорит, это абсурд — что в 1982 году библейские истории все еще выдают за исторические факты). Потом мы спели гимн: Все лучшее в мире — это дар небес, так скажем же спасибо Господу, спасибо Господу за это, и за всю-ю-ю его любовь. Я думал, что опасность миновала, но после того, как мистер Кемпси зачитал приказы мистера Никсона, Гарри Дрэйк вдруг поднял руку.
— Простите, сэр, но я думал, что сегодня очередь Тйэлора читать «Простые молитвы». Я очень ждал его выступления.
Каждая голова в классе повернулась в мою сторону. Я вспотел сразу в пятидесяти местах. Я просто смотрел на меловые разводы на доске, оставшиеся после того, как кто-то стер тряпкой домашку.
Секунды длились как часы, и наконец мистер Кемпси сказал:
— Твоя преданность заведенному порядку не может не восхищать, Дрэйк, и, нет сомнений, что мотивы твои исключительно альтруистичны. Но, как бы то ни было, я владею достоверной информацией, что речевой аппарат Тейлора в данный момент находится в непригодном состоянии. И посему твой одноклассник освобожден от ответственности по медицинским причинам.
— Он будет выступать на следующей неделе, сэр?
— Алфавит движется дальше вне зависимости от человеческих слабостей, Дрэйк. На следующей неделе — очередь Мишель Тирли.
— Но это несправедливо.