119
Лишь ты, любовь, таинственная сила, Играющая слабыми сердцами, Несчастную красу свела в могилу И жизнь ее наполнила слезами. Но слез тебе горючих не хватило, Они твое не одолели пламя, Свой жертвенник ты кровью омываешь И смерть невинным душам посылаешь.
120
Ты, кроткая Инеш, в полях блуждала, Близ вод Мондегу думам предаваясь, И своего кумира вспоминала, В несбыточных мечтаньях забываясь. Обман души Судьба не прерывала, И, тщетно слезы побороть пытаясь, К холмам и травам взор ты обращала И имя им заветное шептала.
121
А принц, с тобой в разлуке пребывая, К тебе душой бестрепетной стремился, Твой чудный взор всечасно представляя, О вашем счастье вечно он молился. А ночью, к изголовью приникая, Во сне узреть любимую он тщился. Твой лик был для влюбленного отрадой, Святыней и единственной усладой.
122
Придворные невест ему искали, Принцессы домогались с ним союза, Но он отверг с досадой и презреньем Все разговоры о сердечных узах. Наследника младого поведенье Пришлось отцу крутому не по вкусу, И под влияньем злобных наговоров Он сына покарать задумал вскоре.
123
Чтоб принца разлучить с Инеш навечно, Ее он с жизнью разлучить решился. Огонь любви властитель бессердечный Потоком крови погасить стремился. Как допустил отец бесчеловечный, Что меч его булатный обагрился Не черной кровью злобных сарацинов, А кровью дамы, юной и безвинной?
124
Когда Инеш несчастную втащили В покои короля, такую жалость Ему рыданья женщины внушили, Что сердце короля от горя сжалось, Но вновь его клевреты обступили, Уже бряцанье стали раздавалось, И уступил с угрюмостью покорной Могучий властелин своим придворным.
125
Инеш, то к небу очи устремляя, Молитву сокровенную твердила, То милость Бога к детям призывая, На них печальный взор переводила. Сиротства нежных крошек не желая, Она, собрав оставшиеся силы, Замолвить слово за детей решила И так в слезах их деду говорила:
126
"Коль даже звери, хищные и злые, К невинным детям жалость проявляют И птицы неразумные лесные Беспомощным младенцам помогают, О чем преданья предков вековые Потомкам в назиданье возвещают, Увековечив римскую волчицу И голубей питомицу - царицу,
127
Так ты, который всем своим обличьем Мне человека все ж напоминаешь (Хотя, презрев законы и приличья, Ты женщину безвинную караешь И, предаваясь злобе безграничной, Ей гибелью жестокой угрожаешь), Имей к несчастным детям снисхожденье, Спаси их от терзаний и мучений.
128
Умел ты сеять смерть в огне сражений, Немало мавров истребил ужасных, Сумей дарить и жизнь, пошли спасенье Созданьям чистым, юным и прекрасным. На мне одной яви всю тяжесть мщенья, Меня сошли к брегам чужим и страшным, В степях я скифских умереть готова И в Ливии песках влачить оковы.
129
Средь львов свирепых, тигров разъяренных Найду я состраданье и покой, В которых здесь, в Коимбре просвещенной, Отказано мне было злой судьбой. Взгляни на бедных крошек благосклонно, Не разлучай детей моих со мной. Они мне будут лучшим утешеньем Во всех моих невзгодах и лишеньях".
130
Король, ее растроганный слезами, Хотел несчастной даровать прощенье, Но свита с обнаженными мечами К ней подступила в яром озлобленье (Предрешено, как видно, небесами Инеш безвинной было убиенье). И лиходеи силой похвалялись, Когда на битву с дамой собирались!
131
Не так ли Пирр, свирепый, возбужденный, Презрев Гекубы слезы и моленья, Предстал пред Поликсеной обреченной, Чтоб тень Ахилла успокоить мщеньем? А дева, меч увидев вознесенный, Приблизилась к убийце со смиреньем И, к матери взор обратив прощальный, Пошла, как нежный агнец, на закланье.
132
Вершители лихого приговора Пронзили алебастровую шею. Краса померкла трепетного взора, Что юный принц боготворил, лелея. Не ведая в душе своей укора, Красу Инеш несчастной не жалея, Убийцы ей ланиты осквернили И кровью белизну их обагрили.
133
О солнце! Как в день мерзкого деянья, Когда за страшной трапезой Атрея Плоть сыновей вкусил без содроганья Фиест по воле брата-лиходея, Ты спряталось, так в горький день страданья Могла б ты скрыться, в страхе цепенея, Заслышав, как красавица рыдала И к Педру крик предсмертный обращала.