«В жестоких муках, в боли неустанной…»
В жестоких муках, в боли неустанной,
Ни в чем не находящей облегченья,
Смерть призывать — а смерть все длит мученья,
Смеется свысока над старой раной.
И убеждаться, мучась: разум, данный
От неба нам, во власти помраченья
И нет для сердца воли, нет леченья —
Как тут не счесть, что все — лишь ветр обманный.
Я знаю очи, что всему виною,
И взглядом я ищу их взгляд ответный,
Чтоб оправдать себя их чистым светом.
О сны мои, возвышенны и тщетны!
Кто вас не видит, смейся надо мною,
Но я один вас вижу в мире этом.
«Надежду, что напрасно муки множит…»
Надежду, что напрасно муки множит,
Отбросил я — зачем пустые сны
Вернулись вновь? Зачем, превращены
В ничто, до дна испиты, ум тревожат?
Ужель слепой мальчишка[24] превозможет
Все доводы, что здравы и ясны?
Иль он моей не видит седины?
О жизни срок, растрачен ты, не прожит!
Душа, обман познавшая стократ,
Ужели не опомнится? Ужели
В расчет не примет зноя, мук, утрат?
Так странники, что в бурях уцелели,
Клянут моря — и с берега кричат:
— Эй, корабельщики! Доставьте к цели!
«Не греет Солнце, птицам невозможно…»
Не греет Солнце, птицам невозможно
Распеться над холодными полями,
И пробужден я шумными дождями,
Нет, не от сна — от дум, что так тревожны.
О мир вещей, изменчивый и ложный,
Кто вверится тебе, пленившись снами?
Уходит время, дни идут за днями,
Как корабли под ветром, ненадежны.
Я помню: все цвело здесь, пели птицы;
И помню: шли дожди, смолкало пенье;
Мой цвет волос успел перемениться.
Сейчас все немо здесь, все скрыто тенью,
Но знаю я: природа обновится,
Моим же переменам нет целенья.
«Сей дух, и чистый, и нелицемерный…»[25]
Сей дух, и чистый, и нелицемерный,
По праву удостоясь славной доли.
Ушел охотно из земной юдоли,
Всем виденным здесь удручен безмерно.
Сей дух, освободясь от дольной скверны,
От жизни бренной, бурь ее и боли,
Избавлен небом от земной неволи.
Здесь — нам в наследье — путь разметил верный.
Пришел ты к нам — и вот наш век железный
Стал золотым, познал преображенье,
Покуда ты повелевал умами.
И клад твой навсегда остался с нами.
О, суета! Что с кладом тем в сравненье
Златой песок, дар Тежо бесполезный?
НА ДВУСТИШИЕ ИЗ СТАРОГО ВИЛАНСЕТЕ
О свет моих глаз,
увижу ли вас?
Все прахом распалось,
Горьки испытанья,
К чему же осталось
Со мной упованье,
А воспоминанье
Живет посейчас
И по́лно прикрас?
К чему в помраченье
Мечтать о награде,
Коль тщетно влеченье?
Томлюсь — чего ради? —
С собою в разладе
И в рассветный час,
И в закатный час!
Тоска, подозренья,
— Верны иль обманны —
Уйдете ль, как тени,
Коль тенью я стану?
Дышать перестану,
Прервется мой глас,
Но звать буду — вас.
НА ПЯТИСТИШИЕ ИЗ УЛИЧНОЙ ПЕСЕНКИ, КОТОРУЮ ПОЮТ, ЧЕРЕДУЯСЬ, ДВА ЖЕНСКИХ ГОЛОСА
Я в горы уйду,
Там тишь, благодать.
А кто меня любит,
Кто любит меня,
Сумеет сыскать.
ПЕРВАЯ:
Праздники в предгорье,
Радостны селенья;
Мне уделом — горе,
Вам — увеселенья.
Где уединенье,
Лес, морская гладь,
Там мне горевать.
ВТОРАЯ В ОТВЕТ:
Тень, прохлада, воды
Манят, коли жарко,—
Под вечер, товарка,
Манят хороводы.
Вспомни, мчатся годы,
Их не удержать,
Не вернутся вспять.