Здесь, в лесах, горах, долинах,
Вам и жизнь — не в жизнь; в деревне
Вы кривитесь в кислых минах.
Что ж, скажу о терпких винах
То, что древле молвил древний:
Кинеас[32], вкусив вина
И узрев лозу — с ветвей
Вяза свесилась она,—
Молвил: «Висельник-злодей
Казни заслужил сполна».
Вы в ответ: «Но как избыть
Деревенской жизни скуку?
Певчих птиц в силки ловить?
Зверя гончими травить,
Хоть ушам оно в докуку?
Не собрать в согласный хор
Поселян в одежке рваной,
Поселян, что в ссорах рьяны
И — что хуже всяких ссор —
Неумны, непостоянны!»
Это ваше мненье. Что ж,
Мненье у меня такое:
Мир наш с полем брани схож,
Вряд ли место в нем найдешь,
Где возможно жить в покое.
Здесь вас слушают и чтут,
В Лиссабоне так не будет:
Коли что случалось тут,
Сами вы вершили суд —
А ведь там другие судят.
Но в столице яства — чудо:
Редкие, из дальних стран.
С риском их везли оттуда
Чрез бурливый океан,
И загадка, что ни блюдо!
Объедалам — объеденье,
А заглянешь в лавки — страшно:
Расточенье, разоренье!
Жизнь вам сгубят эти брашна,
А тем более — именье!
Если внове мало-мальски
Цвет приправы, аромат,
За ценой не постоят.
Чудеса по-португальски:
Взглянешь — яство, вкусишь — яд!
Ужины — невесть кому!
Зря уходят горы снеди.
После пира не пойму:
Разорваться ль самому
Или разорвать соседей?
Пресыщайся поневоле!
Вот и маешься потом
От оскомины и боли.
Раньше звали радость в дом,
Нынче зависть — царь в застолье.
Просидите до утра
Вы на трапезе столичной
За едою необычной,
Внемля новостям двора,
Болтовне разноязычной.
Раньше родичи, соседи
В дружбе, в простоте, без злобы
За столом сбирались, чтобы
Душу услаждать в беседе,
А не набивать утробы.
Ведь «convictus» изначала
Жизнь совместную и пир
По-латыни означало:
Пища гостя насыщала,
Жизнь даря ему и мир.
Та царица, столь надменна,
Что решилась растворить
Жемчуг в уксусе[33] бесценный,
Чтоб на празднестве царить
Своевольно, дерзновенно,
При угрозе римской мести
Вздумала на пир собрать
Всех друзей старинных рать,
Но не с тем, чтоб жить всем вместе, —
С тем, чтоб вместе умирать.
Помню я и посейчас
Воду — снега холоднее! —
Из ключа в Барроке: с нею
Летом за столом у вас
Было все стократ вкуснее.
Были там просты порядки,
Остро, но приветно слово.
Не водилось покупного:
Ваши были куропатки,
Ваш — запас питья хмельного.
Были фрукты — искони
Их в краю сбирают этом
Осенью, весною, летом;
Не обманут вкус они
Ни названием, ни цветом.
Праздник, лишь в раю возможный!
Полный смеха изначально,
Искренний и бестревожный,
Мудростью не скован ложной,
Не замаран шуткой сальной!
Усладившись угощеньем,
— Все здорово, вкусно, просто! —
Душу услаждали чтеньем:
Вслух читали Ариосто
И с восторгом, и с почтеньем.
Иль «Беседы» Бембо[34] брали:
Редкий ум пленит всегда.
Саннадзаро пасторали[35]
Мы для чтенья избирали
Все последние года.
Гарсиласо[36] и Боскана[37]
— Слава их вовек нетленна —
Чтили и читали рьяно;
Шел я к нашим постепенно —
Их перечислять не стану.
Коль осталось бы доселе
Это все у вас в чести,
Было бы нам по пути;
Но часы те пролетели,
И попробуй — вороти!
Что взамен вам даст столица?
Пасквили — им счету нет,—
В коих всячески хулится
Книг священных чистый свет?
Как же тут не распалиться!
вернуться
34
Имеется в виду книга диалогов итальянского поэта и прозаика Пьетро Бембо (1470–1547) «Азоланские беседы» (1505).
вернуться
35
Речь идет о пасторальном романе Якопо Саннадзаро (1456–1530) «Аркадия» (1504), состоящем из двенадцати книг, центральное место в которых занимают стихотворные эклоги.
вернуться
36
вернуться
37
Хуан Боскан (1487/92? — 1542) — испанский поэт, друг и сподвижник Гарсиласо де ла Веги.