Велит он плакать мне и, плача, петь
Ту боль, что да пребудет неизменна
И не оставит душу ни на миг!
«Когда мой дух, ночной объятый тьмой…»
Когда мой дух, ночной объятый тьмой,
Заметил в вас то пламя неземное,
Что жжет меня, вмиг небо надо мною
Зажглось путеводительной звездой,
И вмиг тиран жестокий и слепой
Оружье бросил, ощутив, что к бою
Готов я, ибо с вашею душою
Отныне слился радостной душой.
И вот я иго сбросил, торжествуя,
Тяжелые сорвал оковы с рук,
«Свобода!» — победительно вскричал.
Теперь в огне так радостно горю я,
Теперь любовь ответную познал,
И мне теперь не страшен грозный лук.
«Катились слезы из ее очей…»
Катились слезы из ее очей,
Их пил Амур сладчайшими устами
И со своими смешивал слезами.
Тот миг навеки в памяти моей.
В момент разлуки, добрый чудодей,
Он чудо из чудес содеял с нами
И наши души поменял местами:
Мне — дал ее, мою — оставил с ней.
Все нежные слова, слова прощанья,
Что из-за жарких слез произнести
Мы не смогли при грустном расставанье,
И встречи радостное ожиданье
Безмолвно следуют со мной в пути,
Хранимые до верного свиданья.
«Мондего, вновь пришел к твоим струям…»
Мондего, вновь пришел к твоим струям
Я, телом и душою обновленный,
Здесь я бродил, безумьем опаленный,
И слез поток катился по щекам.
Застыв от горя, по твоим брегам
Скитался я, и жалобные стоны
Тревожили покой долины сонной.
Что было так, уже не верю сам.
Теперь бежал я из бесплодной сени
Обманов сладких, что Амур творит;
К блаженной цели дух сыскал ступени.
Во мне рассвет прогнал ночные тени,
Взор не слезами — радостью горит,
Мир на душе, и позабыты пени.
«Чистейшая душа, теперь одета…»
Чистейшая душа, теперь одета
Ты в ризы белоснежной чистоты.
Скажи, зачем меня презрела ты
И принесла иной любви обеты?
Скажи, как я могу поверить в это,
Коль ты сулила мне, что, до черты
Дойдя, из сей кромешной темноты
Согласно внидем мы в обитель света?
Как жить в темнице этой без тебя?
Как мог я дать уйти тебе одной?
Здесь, словно тело без души, немею.
Венец пресветлый ты несешь, скорбя
О том, что недостоин и не смею
Пойти твоей дорогой за тобой.
«О тело, жалкий прах, источник боли…»
О тело, жалкий прах, источник боли,
Мой тяжкий гнет и мрачный мой острог,
Когда ж, скрипя, откроется замок,
Когда я вырвусь из твоей неволи?
Когда душа из горестной юдоли
Взовьется птицей и настанет срок
Со счастьем, что похитил злобный рок,
На небесах не расставаться боле?
Недолговечный, временный сосуд
Моей души — вот что ты значишь, тело,
И только ею на земле ты живо.
Что тебя держит, как в темнице, тут?
Ужель ты свет увидеть не сумело?
Не слышишь к жизни подлинной призыва?
«Чуть только нежное произнесу…»
Чуть только нежное произнесу
Я ваше имя, все возвеселится —
Земля, вода, утесы, море, птицы,
Зефир, цветы и дерева в лесу.
И людям жизнь не кажется темницей,
И тучи не мрачат небес красу,
И солнце, крася искрами росу,
Над светлым Тежо радостно лучится.
Природа ликования полна,
И вновь Фортуна к миру благосклонна,
И вновь планет благоприятен ход.
Одна моя душа всегда грустна.
Вот гибельное чудо Купидона:
Что всем приносит жизнь, мне смерть несет!