Лузитанская лира

И рыб, плывущих в море, видел он,
И хищников — велением природы
Был родиной им лес и горный склон.

Он видел, как берут начало воды
Печальных рек из тайных недр земли:
Есть и у них отчизна и свобода:

А он, от милой родины вдали,
Жил на чужбине в муке постоянной —
Нет в мире мук, что эту превзошли.

Одна лишь Муза спутницей желанной
Была ему, когда свою беду
В стихах оплакивал он неустанно.

Сдается мне, такую жизнь веду
И я теперь в печали и в изгнанье
И возвращенья благ былых не жду.

Здесь вглядываюсь я в воспоминанья
О прежнем счастье — тот, кто им владел,
Потом всегда хранит его в сознанье.

Здесь вижу, как изменчив мой удел,
Как я ошибся, почитая вечным
Блаженства срок, что мигом пролетел.

Здесь мыслю в сокрушении сердечном,
Сколь мало виноват; и грустно мне,
Что карам обречен бесчеловечным:

Ведь тот, кто страждет по своей вине,
Хотя бы заслужил свои мученья;
Но невиновный мучится вдвойне.

Когда зари румяное свеченье
Окрасит небо, и роса падет,
И вновь раздастся Филомелы пенье,

В мой сон, прервавший на ночь власть невзгод,
Печаль виденья шлет, я в муках снова:
Что людям отдых — мне пора забот.

И вот, восстав от сна (некстати слово:
Устав от снов, где сил восстать возьму!),
Неверною походкою слепого

Я ухожу к высокому холму,
Сажусь и предаюсь своей печали,
Под светом солнца погружен во тьму.

И вижу в мыслях я родные дали,
Но взор вотще б услады в них искал:
Они былую прелесть потеряли.

Я вижу лишь нагие глыбы скал.
Поля иссохшие я вижу — те же.
Где прежде каждый цветик взор ласкал.

И вижу я хрусталь чистейший Тежо,
И резво крутогрудые суда
Скользят по влаге ласковой и свежей,

Которая уносит их туда,
Куда — на веслах иль под парусами —
Желание влечет их иль нужда.

Следя за ними грустными глазами,
Молю я воду, хоть глуха она
К скорбям души, что изошла слезами:

Остановись, не убегай, волна!
Коль не уносишь в порт меня желанный,
Хоть слезы унеси мои сполна,

Покуда день и радостный, и жданный
Меня, счастливого, не приведет
Туда, куда спешишь ты невозбранно.

Увы! Едва ли этот день придет:
Жизнь кончится быстрее, чем изгнанье,
Смерть начеку — не милует, не ждет.

Но коль меня в печали и в стенанье
Застигнет смерть — куда душе идти
Во власти нетерпенья и незнанья?

Ведь если в Тартар приведут пути,
Боюсь, и Лете ведома едва ли
Боль горше той, что у меня в груди.

Когда бы и Тантал[74], и Титий[75] знали
Про эту боль, свою в сравненье с ней
Они бы наслажденьем почитали.

При этой мысли стражду я сильней:
Питая жизнь мою, воображенье
Мне думы шлет, одна другой грустней.

Но раз удел мой — скорби и лишенья,
Осталось мне, чтоб муку превозмочь,
Воображать былые утешенья,

Пока меня навек не примет ночь
Иль день благой не встречу я, ликуя,
Когда Фортуна сможет мне помочь,
Коль ей дано менять судьбу такую.