Изящества, красоты и приятства
В тебе теряют благостную силу,—
И трудно сквозь тебя познать весьма
Садов цветущих дивное богатство,
Хрусталь реки, чей блеск — упрек светилу,
Равно как зелень поля и холма;
Ты сумрачна, нема,
В тебе — тоска, забота,
И множатся без счета
Смущенье, страх, томление, беда;
Нам даст сия чреда
Постигнуть поневоле:
Ты — худший ужас, данный нам в юдоли.
Нет мира для зверей и нет для птах,
Тем паче нет для пастухов, для стад —
Они, забившись в угол самый дальний,
Не пребывают в сладостных мечтах —
Но в хижинах, в пещерах, в гнездах спят:
Нет в жизни часа горше и печальней.
Чем час опочивальни.
Ты светлые дела
Преисполняешь зла,—
О да, добро ты сотворить способна,
Но лишь тому подобно,
Как нищих горемык
От жизни избавляет смертный миг.
Ночь, темная, враждебная и злая,
Тебе хулу произнести желая,
Я тоже зло творю —
Тем, что о зле столь долго говорю.
ПОХВАЛА СЕЛЬСКОЙ ЖИЗНИ
© Перевод Е. Витковский
Кому завидный жребий в жизни выпал?
Любой хулит средь суеты сует
Все, что ему на свете богоданно:
Одним — отвратно зло, другим — желанно:
Ни в чем опоры нет,—
Мы ропщем, тем не мене,
Хотя и сами в мире — только тени.
Мечтает о дворе
Воитель жалкий в перерывах боя,
Врагу готовя гибель и разгром,—
А взысканный двором,
Уставший лгать придворный,
Деревню хвалит мыслью непритворной.
Вздыхает земледел
Под тяжестью оброка,
Не видя в жизни прока,
Как водится, с судьбою не в ладу:
Клянет свою несчастную звезду,
И чает лучшей доли,
Повинностей терпеть не в силах доле.
Печален мореход,
Себя провидя тонущим в пучине,
Вздыхает, вспомянув родимый дом,
Но чуждая земля
Вдали полоской малою маячит,
Манит его, суля
Иль серебро и злато,
Иль путь туда, откуда нет возврата.
Когда бы в смуте сей
Я жребий выбрать мог, хотя на время,
И обрести покой —
То жить в селе, в глуши
Почел бы я тысячекрат блаженней:
О, сколь утешней доля поселян,
И сколь же зря кичится
Законами столица:
В ней правят алчность, злоба и обман,
И неуместны свойства
Такие, как воздержность и спокойство.
И Марсу может надоесть булат,
Коль много лет подряд,
Ярясь и алча крови,
Держать его подъятым наготове;
В Нептуновой стране
Не вечно же скитаться
По зыбкому кладбищу смельчаков:
Зачем не отдохнуть бы
Тому, кто искушал ветра и судьбы.
Церере услужать —
Такой удел желанен.
Служи Дионису, Диане, Фебу,
В заботах сельских упражняй свой ум.
Сошник вонзая в пласт родного поля,
Шагает аккуратно, не спеша,
Поющий поселянин,
Гоня волов, — а после, за труды,
Скотине даст барды́.
Приходят сроки сева:
Направо и налево
Ложатся зерна в тучный чернозем;
Пшеницу нежно принимает лоно
Кормилицы-земли,
И в ней, взлелеяно теплом и влагой,
Пускает корни цепкие зерно,
И к небу шлет оно
Ростка зеленый высверк:
Пшеница вновь выходит на поля,
Веселая, живая,
Надежды земледелу подавая.
Вот — возникает из земли росток,
Выходит, рвется вверх упрямый стебель,
Настойчивый, как трудное дитя,—
Все силы к небу бросив,
Метелками колосьев
Топорщатся ростки;
Колосья соком полнятся молочным
Под панцирем, — непрочным,
Но отвращающим и хлад, и зной;
Затем приходит летнее бездождье,
Теперь уже зерно
Спасти от птичьих клювов мудрено,
И затвердевший колос
Блюдет природа-мать,
Ему творя защитою — щетину;
Колючие и твердые усы;
Пусть птахи непокорно
Атаку длят на лакомые зерна —
Ущерб для урожая невелик;
Колышется под нежным ветром нива,
И только ждут поля,
Когда пшеницы злато
Серпом крестьянским будет чисто сжато.