МНОГООБРАЗИЕ МИРА
© Перевод В. Резниченко
Кто родился, кто чахнет от недуга,
Там речка шелестит меж берегов,
Тут слышен соловья влюбленный зов,
Здесь ревом льва оглашена округа,
Вон зверь бежит, вот малая пичуга
Летит в свое гнездо кормить птенцов,
Тот сносит дом, а этот строит кров,
Кто ставит сеть, кто гонит стадо с луга,
Кто сыт войной, кто рвется на войну,
Кого влечет высокий сан министра,
Кого — придворной дамы красота,
Кто в десять дев влюблен, а кто в одну,
Кто обнищал, кто богатеет быстро…
О мир, о мрак, о тлен, о суета!
ПРИМИРЕНИЕ С ГОРЕМ
© Перевод В. Резниченко
С моей тоской я свыкся навсегда,
Дойдя до безразличия такого,
Что мне не в радость ласковое слово,
Что мне не в тягость злоба и вражда.
Я жив, пока жива моя беда;
Так обошлась со мной судьба сурово,
Что я бегу от празднества любого,
Лишь скорбь не причиняет мне вреда.
Моим несчастьям нет конца и края,
Вся жизнь — несчастье. Горе бесконечно,
И, значит, бесконечна жизнь моя.
Ведь если боль живет, не умирая,
То вместе с болью буду жить я вечно;
Но если боль умрет, умру и я.
ГЛОССА НА СОНЕТ ФРАНСИСКО РОДРИГЕСА ЛОБО[97]
© Перевод Е. Витковский
I
Прекрасный Тежо мой, купель печали,
Обитель вздохов моря и сердец;
О, эти слезы, кроткие вначале,
Столь скорбные порою под конец:
Они спешат в лазоревые дали,
И я спешу — своей тоски беглец.
О, разнородный друг мой полноводный,
Прекрасный Тежо! Сколь же разнородный.
II
Смеясь, навстречу жизни и борьбе
Мы вышли, преисполнены отваги,—
Терзаемым случалось быть тебе,
Случалось мне терзаться в передряге;
Послушен ты — погоде, я — судьбе,
Я — раб тоски, ты — раб избытка влаги.
То радостей, то горестных обид
Мы оба в жизни обретали вид.
III
И я менял свой облик, и река,
Приемля все, что нам судьба назначит:
Меня слезами полнила тоска,
И видел я, что Тежо тоже плачет;
Но понимал, что скорбь — не на века,
Что все равно ее могила спрячет.
И вправду — скорбный час бывал забыт,
Мы вместе исцелялись от обид.
IV
О Тежо мой, ни серебром, ни златом
Светилу дань твоя не дорога,—
Но мчал ты, приношением богатым
Невольно озаряя берега;
Не чая воздаяния затратам,
Нанизывал в просторе жемчуга,—
И мы с тобой, без цели путеводной,
Тоской обуревались безысходной.
V
Все то, что есть — не то, что было прежде,
Добро и зло живут, сомкнув края;
О, как легко наивному невежде
Беззлобной мнится чистая струя!
Отчаянием должно стать надежде,
Пременчив Тежо и пременчив я —
Меня огонь палил, Светилу сродный,
Твое лицо менял избыток водный.
VI
Да, но печаль судьбою мне дана,
Чтоб жить во мне, страданьем душу нежа,—
Ее вовек не ведает волна.
И, безмятежен, вдаль струится Тежо;
Речной воде нимало не страшна
Тоски моей добычливая мрежа;
О нашей розни скорбь меня томит.
Высокий берег временем размыт.
VII
С благого Солнца ты не сводишь глаз,
Тогда как я — слепец, наперсник тени;
Что ни волна — то радужный алмаз,
И что ни мысль — то череда мучений.
Ты горним светом приводим в экстаз,
А мне, судьбу влачащему во тлене,
Жизнь предстает чредою панихид:
И я меняюсь — жизнь меня стремит.
VIII
Но для чего прельстительные речи,
Когда покоя мне не обрести;
Покуда с ним столь страстно алчу встречи,
Я остаюсь без сил на полпути;
Покой и тишь — на севере, далече,
До них почти немыслимо дойти,
Но я бреду, томясь в тоске бесплодной,
Тропою то утешной, то невзгодной.