Он стал холодным изваяньем,
Тот, с кем меня связало ты:
Сменились клятвы и мечты
Презреньем, скукой и молчаньем.
О, положи конец страданьям,
Иль нас они убьют с тобой…
Но, коль мне суждено судьбой
Моей любовью быть убитой,
Пусть женщиной умру забытой,
А не презренною рабой!
«Бояться смерти — общего удела…»
Бояться смерти — общего удела
Для всех живых, кто населяет свет,—
Естественно, но все ж наносит вред
Сей страх здоровью и души и тела.
Воображать, едва ты заболела,
Себя на смертном ложе в цвете лет
К чему? И позволенье и запрет
Смешны для смерти, коль она приспела.
Не встречу одобренья у того,
Кто, веселясь у смертного порога,
Не должен никому и ничего.
Моя ж, господь, оправдана тревога:
Ведь смерти я боюсь лишь оттого,
Что жизни я еще должна так много!
«Вы — чародей, сознайтесь, а иначе…»
Автору книги, названной «Скорбные песни о страстях господа нашего Иисуса Христа»
Вы — чародей, сознайтесь, а иначе
Как вы смогли бы, с помощью каких
Искусных средств в творениях своих
Достичь столь ослепительной удачи?
Но нет, смог редкий ум ваш и тем паче
Ваш редкий дар достичь высот таких:
Здесь скорбный плач закован в звучный стих
И скорбный стих звучит в искусном плаче.
Скорбите в песнях! Блеска звучных фраз
Довольно, чтоб прославить вас по праву;
Творцу ж достанет скорби без прикрас.
И пойте в скорби! Труд ваш не в забаву:
Скорбь милостью небес одарит вас,
А песни вам дадут земную славу.
Мария де Сеу
© Перевод И. Чежегова
НАРЦИСС
В себя влюбившись, красоту свою
Нарцисс пожертвовал ручью.
Нарциссам нынешним судьба дала
Возможность всласть глядеться в зеркала.
Мужчине, что навеки приковал
Свой взор к поверхности зеркал,—
Ему возлюбленная не нужна;
Ее заменит зеркало любое:
Пусть обнимается с самим собою!
При этом я замечу все же:
Мужчине быть цветком — негоже;
Чтоб жизнь его не обернулась фарсом,
Пусть будет не Нарциссом он, а Марсом.
Педро Антонио Коррейя Гарсан
© Перевод В. Резниченко
«Утеха мандарина и брамана…»
Утеха мандарина и брамана —
Над светлым чаем вьющийся дымок,
Пиленый сахар — снежный искр поток,
Блеск молока, налитого из жбана;
На углях хлеб поджарился румяно,
Лоснится масла желтого брусок,
И Ганимед, собрав подруг в кружок[100],
За девами ухаживает рьяно.
Готово угощение. Спеши,
Сарменто, к нам — за стол садиться надо!
Нас шутками своими посмеши!
Ни мрак, ни дождь, ни ветер не преграда
Для тех, кто веселится от души.
Пусть ночь темна — у нас в сердцах отрада.
«Храм Януса, где войны и раздоры…»[101]
Франсиско Жозе Фрейре — с просьбой прислать испанского табаку
Храм Януса, где войны и раздоры
Бушуют взаперти, — моя ноздря.
В носу бесчинства дикие творя,
Дрянной табак закупорил все поры.
Страшны мои гримасы, гневны взоры…
Понюшку за понюшкою беря,
Вдохнуть хочу — но трачу силы зря;
Хоть палец суй, не сдвинешь пальцем горы.
Зловонный ком ноздрю мою забил
Подобно пробке, в хрупкую бутылку
Вколоченной тяжелым молотком.
Чтоб обойтись без сверл и без зубил,
Ты моему гонцу вручи посылку
С испанским светлым, мягким табаком.