Прядет старушка, севши на порог,
Сын — где-то в поле: он до дела строг
И занимать трудом умеет руки.
В ручье невестка стирку развела,
За огород, раздеты догола,
На солнцепек повыползали внуки.
ЧАСЫ
В него заложены солидность и комфорт —
Брегет внушителен и служит безотказно.
Быть может, циферблат немного и потерт,
Однако же эмаль — нежна и куртуазна.
Там обрисованы и зал, и клавикорд,
Дворяночка — и хлыщ, предмет ее соблазна,—
Он, кажется, поёт и держится развязно,
Победой легкою уже заране горд.
Широкое окно; за ним блистают ярко
Деревья строгого, подстриженного парка;
Как пена, облака всплывают в небосвод;
Поглубже — озерцо, и роща апельсинов
В нем отражается, — а выше, крылья вскинув,
Из белых лебедей белейший длит полет.
Антонио Дуарте Гомес Леал
© Перевод Е. Витковский
СОБОРЫ
Люблю смотреть на вас, старинные соборы,
Вы в небо взвихрены, как стая голубят,
Аркады пламени, взметенные в просторы,
Соборы гордые, глядящие в закат.
Вы, ангелы идей, ласкающие взгляд,
Мысль, камнем ставшая, бессветные затворы,
Где в углублениях, скрестивши руки, спят
Святые, герцоги, принцессы, командоры.
Но понапрасну вы стремитесь в небеса,
Сосуды ладана, спасений паруса,
В рассвет одетые, как в радужную тогу,—
Я знаю: иноки, святые, короли,
Напрасно вы года в молитвах провели,
Затем что плакали — придуманному богу!
ОКНО
Когда в полночных улицах — покой,
Когда они от суеты устали —
К окну иду, заглядываю в дали,
Ищу луну с тревогой и тоской.
Нагою белой тенью колдовской
Она скользит почти по вертикали —
Как розан, поднимаемый в бокале,
И как греха пленительный левкой.
Чарующая ночь проходит мимо,
Меня же вдаль и ввысь неумолимо
Мистические манят купола…
Я хохочу, а ты плывешь все выше,
Всходя над гребнем черепичной крыши: —
Какой соблазн в тебе, Соцветье Зла!
СТАРИННЫЕ ЗАМКИ
О замки древние, стоящие на скалах,
Громады дряхлых стен и башен изветшалых,
Вы, гипнотически пленяющие взгляд
Фамильной славою портретных анфилад,—
О чем вы грезите, вздымаясь из туманов,
Оплоты рыцарства, подобья великанов?
О, населяет вас одна немая грусть!..
Но древняя душа еще помедлит пусть,
Напоминает пусть волненья бранных хроник!
По стенам плющ ползет, вдоль рвов искрится донник,—
Но разрушенье — всем грозит, в конце концов,
Пусть хоть цветы растут в расселинах зубцов.
В плюще невидима замшелая бойница.
Удушливая цвель в сырых углах гнездится,
Навек уснуло все в миру отшедших лет,—
Однако в садике, где роз давно уж нет,
— Где дали место ей рассеянные предки —
Венера мрамором глядит сквозь плющ, сквозь ветки.
Везде забвение, печаль и тишина,
Здесь все застелено великой тенью сна
О жизни рыцарей прекрасной прежней эры,—
И ветер шевелит незримые портьеры,
И кажется — на них под отсветом луны
Былых кровавых драм следы еще видны.
Поэту внятно всё: любой чуть слышный шорох,
Любой намек на жизнь в просторных коридорах,—
И в окнах стрельчатых — извечная игра! —
Следить созвездия отрадно до утра…
Он полон завистью — о нет, отнюдь не страхом —
К тому, что отжило, что ныне стало прахом!
В ТАВЕРНЕ
Сердце ранит корочка
льда.
Стоят холода.
Знаю, скоро зима.