Магистр естественных наук Фитцрой Макферсон был интересным, хорошо сложенным молодым человеком. Но болезнь сердца на почве ревматизма отравляла все его существование. И все же, будучи прирожденным спортсменом, он всегда шел впереди всех по тем видам спорта, которые не требовали большого физического напряжения. Он плавал в море зимой и летом, а так как и я являюсь неплохим пловцом, то мы часто купались вместе.
И вдруг мы увидели Макферсона. Его голова показалась над краем скалы в том месте, где кончалась тропинка. Потом он сам представ перед нами во весь рост, и мы заметили, что он шатается, как пьяный. Внезапно он вскинул руки вверх и со страшным воплем плашмя рухнул на землю. Мы со Стэкхэрстом подбежали к нему (разделявшее нас расстояние было не менее 50 ярдов) и перевернули его на спину. Не было сомнения: он был в агонии. Об этом говорили неподвижные, ввалившиеся глаза и мертвенно-бледные щеки. На секунду искра жизни оживила его лицо, и он попытался произнести два или три слова, как бы желая нас о чем-то предостеречь. Он пробормотал несколько нечленораздельных звуков, и мне показалось, что последние слова, которые сорвались с его губ, были: «Львиная грива…» Это была совершенная бессмыслица, но именно так я понял его. Затем Макферсон приподнялся, протянул руки вперед и повалился на бок. Он был мертв.
Эта ужасная сцена совершенно парализовала моего приятеля, но, само собою разумеется, я напряг все свое внимание. Было совершенно ясно, что мы являемся свидетелями из ряда вон выходящего случая. На Макферсоне был накинут непромокаемый плащ, брюки и незашнурованные полотняные туфли. Когда он упал, плащ соскользнул и обнажил его спину, В ужасе мы смотрели на нее. Вся она была покрыта темно-красными рубцами, как бы исхлестанная плеткой из тонкой проволоки. Орудие, примененное для этой ужасной пытки, было, видимо, очень гибким, потому что воспаленные полосы охватывали даже плечи и ребра. Из губы, прикушенной в приступе боли, стенала на подбородок струйка крови. Искаженное лицо говорило о том, что страдания молодого человека были ужасны.
Когда я, преклонив колени, склонился над трупом, а Стэкхэрст стоял рядом, на нас вдруг упала тень, и мы увидели подходившего Яна Мэрдока, преподавателя математики в школе Стэкхэрста. Это был высокий, худой, темноволосый человек, нелюдимый, молчаливый и ни с нем не друживший. Казалось, что он постоянно пребывает в далеком, отвлеченном мире цифр и формул и ничто не связывает его с обыденной жизнью. Студенты считали его чудаком и сделали бы его своим козлом отпущения, если бы в его жилах не текла иная кровь, о чем свидетельствовали не только его черные, как уголь, глаза и смуглое лицо, но также и вспышки гнева, очень похожие на приступы бешенства. Однажды, рассердившись на маленькую собачку Макферсона, он схватил несчастное животное и с силой кинул в застекленное окно; Стэкхэрст, несомненно, уволил бы его, если бы Мэрдок не был отличным педагогом. Таким был тот странный человек, который приблизился к нам. Казалось, он был до глубины души потрясен зрелищем, открывшимся ему, хотя, судя по случаю с собакой, между ним и покойником большой симпатии не существовало.
— Бедняга, бедняга! Что я могу сделать? Чем я могу помочь?
— Вы были вместе с ним? Не можете ли вы сказать нам. что именно произошло?
— Нет-нет! Я сегодня утром опоздал. Я вообще не был на пляже. Я пришел прямо из Гэйблса. Чем я могу помочь?
— Идите быстрее на пост в Фулворт. Немедленно сообщите о происшедшем.
Не сказав ни слова, он помчался со всех ног; я принялся за расследование, а Стэкхэрст, потрясенный, остался возле тела.
Прежде всего я проверил, кто находился на пляже. С вершины холма можно было охватить взглядом все расстилавшееся передо мною пространство. Пляж был совершенно пуст, и лишь далеко-далеко виднелись два или три темных силуэта, направлявшиеся в деревню Фулворт. Отметив это, я медленно сошел вниз по дорожке. Грунт был глинистый или мергельный с примесью мела, и повсюду виднелись отпечатки одних и тех же следов, которые вели вверх и вниз по тропинке. Никто, кроме Фитцроя, сегодня утром здесь не проходил. В одном месте я заметил отпечатки ладони, пальцы которой были обращены по направлению и вершине холма. Это могло означать лишь то, что, карабкаясь вверх, бедняга Макферсон упал. Несколько круглых углублении говорило о том, что он несколько раз падал на колени. У подножия тропинки после отлива образовалась лагуна. Здесь Макферсон, видимо, раздевался, потому что на камне лежало его полотенце. Оно было совершенно сухим, из чего можно было сделать вывод, что несчастный молодой человек вовсе не входил в воду. Внимательно осматривая каменистый пляж возле лагуны, я нескольио раз наткнулся на островки песка, на которых виднелись следы его полотняных туфель и босых ног. Это свидетельствовало о том, что Макферсон уже готовился войти в воду, но, судя по полотенцу, он этого не сделал.