— Ну что ж, воля господа- это хорошо. А воля господа, к которой прилагается шестьдесят тысяч воинов — еще лучше, — сказал иудейский царь. — И ты, посол, в следующий раз не забывай, что ты в Иерусалиме, а тут все евреи.
И посол понимающе засмеялся, оценив шутку.
Рабочий кабинет великого царя во дворце был предельно прост. Стены, обложенные глазурованной плиткой, достаточно аскетичная, без резных выкрутасов, мебель, лаконичные бронзовые светильники, заправленные кунжутным маслом — все это соответствовало духу новой веры, основанной на понятиях прямых и незатейливых персов. Роскошь в быту они презирали, предпочитая дорогое оружие, доспехи и коней. Тут цены могли доходить до умопомрачительных цифр. Но, с другой стороны, а куда еще девать добычу? Жены обуты, одеты, увешаны цацками, ну что еще нужно? Для людей, которые не так давно стали есть досыта, и это было запредельной роскошью. Макс прекрасно помнил, как в его мире персы, захватив Мидию и ее богатства, стали подражать изнеженным подданным. А после покорения Вавилона даже пришлось ослаблять луки, так как юноши не могли их натянуть. Ситуация приняла скандальный характер, когда на соревновании персидской знати выиграл никому незнакомый скиф, который обогнал всех на коне и лучше всех отстрелялся по мишени. Все закончилось закономерно. Пришли суровые македонские парни и наваляли персам по первое число, умаявшись таскать золото, которое лежало в слитках тысячами талантов по всей империи. Персидские цари плавили золото, полученное в виде дани, и разливали в глиняные горшки, которые потом разбивали, а получившиеся слитки ставили горкой. Видно, для красоты. Или для удобства переноски их суровыми победителями. То золото не пошло грекам и македонцам впрок, и уже им наваляли по первое число суровые римские парни, а македонское золото в триумфе несли на блюдах три дня, так его было много. Потом римляне ослабели и изнежились, и на империю стали налетать волны германцев, гуннов, готов, вандалов, сарматов и вылезших из дремучих лесов славян, опустошивших Грецию и Балканы.
Так что, роскоши — бой. Лучше будем строить дороги, крепости и двигать науку. Так думал Макс, и Ахемен его поддерживал, потому что Пророк рассказал ту версию истории, которая была ему знакома. Великий царь, что характерно, дураком не был, а ум имел практический и сметливый. Он прекрасно понял, что та ловушка, в которую попадают самые суровые воины, работает без сбоев. Через три поколения бесстрашные выносливые бойцы превращались в женоподобные создания, за которыми на войну тащили мягкую мебель, золотую посуду и походный гарем. Подумав немного, Ахемен отослал сыновей, достигших пяти лет, в горные кочевья, где они будут дышать свежим воздухом, скакать на конях и жрать то, что подстрелят сами. Дома, с мамочками, они будут проводить по месяцу каждые полгода. Достаточно. И без них во дворце от детей не протолкнуться. Когда же дочери к мужьям разъедутся, в самом-то деле? Работать невозможно в этом курятнике.
Пообщавшись с мужем сестры, Ахемен набрался скверных замашек, что очень неплохо помогали выигрывать войны. Новые привычки меняли простого и прямого парня, коим был Ахемен, и это шло на пользу стране. Тем не менее, даже исключительно подлая война с племенем саков стоила Персидскому царству немалых потерь. Истребить пятьдесят тысяч воинов, это вам не фунт изюму. Своих тоже немало положили. Надо людям отдых дать. Опять же, земель новых набрали, нужно в новых сатрапиях власть укреплять, писцов туда слать, проповедников и сотрудников сиятельного Хутрана. Тот уже проломил в Сузиане все головы, что было нужно проломить, и требовал нового фронта работы.
Великий царь Синаххериб ударными темпами восстанавливал армию, скупая коней за безумные деньги, благо Мидия и Манна ему сейчас коней не поставляли. Ахемен выучил красивое слово «торговое эмбарго» и употреблял его к месту и не к месту. Уж очень оно ему понравилось. Ассирийские мастерские делали новые колесницы, а в армию набирали подрастающую молодежь. В Вавилоне все также сидел старший сын Синаххериба Ашшур-надин-шуми, которые в этой реальности не был убит в эламском плену, а вполне себе жил, постепенно находя общий язык с вавилонской знатью и жрецами. В общем, назревала очередная проблема, которую нужно было решать заранее, и, желательно, на чужой территории, и чужими руками.