Герши сидела за туалетным столиком, аккуратно подкрашивая веки. Со свойственным ей инстинктом она применяла чуть меньше грима, чем знаменитые кокотки, но и днем заботилась о своей внешности. Ведь без грима у нее было совсем детское лицо. Завершив макияж, она встала, взмахнув юбками.
— Странно, не правда ли? — Она улыбнулась, посмотрев на себя в зеркало. — Роже похож на пожилого мужчину, а Габриэль смахивает на мальчика. Мне нравятся оба.
— Будь осторожной, Мата Хари. — Слова мои прозвучали так сурово, что она обернулась.
Конечно, все ситуации, в которых замешаны члены одной семьи, потенциально взрывоопасны, но о чем я мог предупредить Герши? Она умела обращаться с мужчинами не хуже дипломатов высшей пробы. Умела утешать, льстить, отказывать в своих милостях с удивительным тактом и обладала особым талантом — не ущемлять их гордость. По существу, я не чувствовал приближения грядущей катастрофы, но мне было как-то не по себе. Так я ей это и сказал.
Суеверная, она нахмурила брови и взяла в руку гладкий камень, который называла счастливым амулетом и всегда носила с собой.
— Не надо, — произнесла она умоляюще, сжимая пальцами камень. — Мне так хорошо живется.
В том-то и дело. Именно этим и объяснялась перемена в ней. Наряженная по последней моде, она покидала свои роскошные апартаменты и вместе с Роже Валлоном отправлялась кататься на роликовых коньках на каток, расположенный на улице Сен-Дидье, на пикник, велосипедную прогулку или на ярмарку. Габриэль Валлон чаще всего увозил ее по вечерам. Думаете, в ресторан Максима? Вовсе нет. По ее настоянию они отправлялись в пивные и таверны, где она заказывала много блюд, съедала большое количество картофеля и завязывала дружеские отношения с владельцами этих заведений. Или в дансинг-холлы, где они с Габриэлем нередко выигрывали призы за лучшее исполнение танца — какую-нибудь безобразную куклу или огромную коробку дешевых карамелек. Ее вполне можно было принять за продавщицу из шляпного магазина.
Ведя эту странную двойную игру, Герши делала вид, что старается ради их удовольствия, а они — что все делается ради нее. Хуже того, иногда они устраивали такие вылазки втроем, en famille[34]. Со стороны трудно было определить, какого рода этот треугольник: сын, невестка и влюбленный папа, или же папа с молодой женой и влюбленный пасынок.
Каким образом я мог протестовать? Я мог бы посмеяться над Герши, но я давно исключил юмор как способ общаться с ней. Она была начисто лишена чувства юмора и ненавидела остроумие.
Хотя в салонах, где ее воспринимали так же серьезно, как она сама, остроумие было не в моде, она могла бы стать его жертвой, если бы не ее редкое умение держать язык за зубами. Вместо того чтобы ответить так, как она отвечала на ядовитые выпады в ее адрес, Герши хранила полное молчание. И она никогда не появлялась на людях в обществе де ля Сера, потому что у того был чересчур острый язык. Нет, если бы я посмеялся над ней или стал бы ее поддразнивать, она бы никогда меня не простила.
Кроме того, я находился в неловком положении. Оба Валлона вложили средства в осенние выступления Мата Хари. Предполагалось, что ни тот ни другой не станут требовать проценты и что я, в награду за оказанную ими финансовую поддержку, употреблю все мое влияние на свою подопечную. Нет нужды говорить, что ни один из них не знал о намерениях другого.
Поэтому я пустил дело на самотек. Так продолжалось до той злосчастной репетиции. Мы еще не разучили новые танцы, но мне захотелось прорепетировать с нею танец смерти в новом костюме и с музыкальным сопровождением в новой редакции. Я также хотел проверить, как подготовлена сцена; управляющий согласился предоставить нам зал. Мне хотелось взглянуть на Герши в новой обстановке, дав ей возможность выступить одной, как бы начерно.
Но из любопытства в зал пришли несколько человек из персонала «Олимпии». Я мог бы настоять, чтобы они ушли, но не решился настраивать против себя театрального казначея, главного декоратора или, скажем, главного администратора. Поэтому одни ошивались в зале, другие, сложив на груди руки, стояли, прислонившись к стене, и пристально наблюдали за происходящим.
Развязный смех и наглый треск мотора «Де Дион», принадлежавшего Габриэлю Валлону (у отца был спортивный автомобиль, у сына — экипаж), объявили о прибытии миледи — с небольшим опозданием. Запыхавшаяся, с виноватым видом она вошла в зал.
Лишь в эту минуту я заметил, что лицо ее чуть пополнело, как у ребенка, и на щеках появились ямочки. Я совсем не учел, что ее веселое времяпрепровождение сказалось на ее внешности.