Престарелый архиепископ Варнава разделял взгляды своих соотечественников: мечтал увидеть Исаака низложенным, но одновременно хотел и скорейшего отплытия английской армии в Святую землю. Фамагусте удавалось пока избегать привычной участи покорённых городов, и прелат хотел, чтобы так оно и оставалось, для чего затеял в тот вечер пышный пир в честь незваных гостей. Едва покончили с едой, как Ричарду доложили о появлении на подходах к гавани галеры под флагом королевства иерусалимского.
Пока новость разлеталась по залу, Ричарда обуревали противоречивые эмоции. Он понимал, что как христианин должен молиться о взятии Акры. Но боялся услышать об этом, так как не мог смириться с тем, что осада закончилась без его в ней участия.
— Как думаете, греховно надеяться, что Акра продержится ещё пару недель? — поинтересовался он у компаньонов с натянутой улыбкой. Потом пересёк зал, чтобы сообщить архиепископу и аббату Нилусу о приближающемся корабле.
Его собеседники: Морган, Балдуин де Бетюн и Жофре, испытывали в равной степени неоднозначные чувства, особенно после известия о вмешательстве Пагана из Хайфы. Им хватило одного взгляда, чтобы заметить, с каким трудом Лузиньяны, Онфруа де Торон и их рыцари скрывают свою озабоченность. Прошла, казалось, вечность, прежде чем в зал вбежал один из людей Ричарда и сообщил, что прибыл посол от короля французского. Смекнув, о чём все сейчас думают, слуга энергично затряс головой и заявил, что осада Акры продолжается.
Морган узнал одного из главных посланцев, поскольку Дрюон де Мелло в бытность в Мессине входил в число придворных рыцарей французского государя. Спутника Дрюона он видел впервые. То был коренастый, плотного сложения мужчина, вошедший в зал походкой, говорящей о привычке к почитанию со стороны прочих. На нём красовался явно недешёвый кольчужный доспех, отчасти прикрытый роскошным сюрко с неведомым валлийцу гербом. Моргана удивило, что незнакомец вошёл в зал в полном облачении, ведь большинство воинов предпочитали не таскать на себе тяжёлые доспехи, если только не предвидели угрозы жизни. И он инстинктивно почувствовал, что появление этого человека предвещает проблемы, ещё даже до того, как услышал отчаянный шёпот Жофре:
— Поверить не могу, что Филипп послал именно его! — Жофре понизил голос: — Это Филипп де Дре, епископ Бове, двоюродный брат Филиппа. А также человек, которого Лузиньяны ненавидят почти столь же сильно, как Конрада, потому как это он подбил Конрада похитить Изабеллу у Онфруа де Торона, а затем сам повенчал их.
Морган слышал о епископе, который, если верить молве, любил битвы больше книг и снискал репутацию воина, не ведающего страха в бою. Его удивило, почему французский король доверил миссию человеку, одно присутствие которого бесило Лузиньянов. Потом он припомнил, что ходили слухи и о скверных отношениях между Бове и Ричардом, и поспешил навстречу вновь прибывшим. Жофре, Балдуин и иные из рыцарей короля его опередили.
Приветствие Ричарда прозвучало так прохладно, что епископу грозил риск обморожения, а ответ его был таким сдержанным, что выглядел откровенно грубым. На долю Дрюона де Мелло выпало как-то выходить из ситуации при помогли наигранной любезности. Благодаря уважительному отношению к старшему из послов, Ричард несколько оттаял, но подчёркнуто вёл беседу только с Дрюоном, одновременно наблюдая за Бове хищным соколиным взглядом. Епископ не оставался в долгу, выражая своё презрение без помощи слов. Тут, раздвинув толпу, подошёл Ги де Лузиньян.
— Сначала Паган из Хайфы, теперь ручной епископ Конрада. — хмыкнул он. — Видно, Конрад готов на всё, лишь бы задержать нас на Кипре.
— Понятия не имею, о чём ты тут болтаешь, — презрительно отозвался Бове. — Я действительно уважаю Конрада Монферратского, но не служу у него на посылках. Один Бог мой господин.
Ги изобразил удивление:
— Так это Бог подсказал тебе выдать Изабеллу замуж за человека, который был уже женат?
— Греческая супруга Конрада уже была мертва, поэтому никаких препятствий его браку с королевой Изабеллой не существовало.
— «Греческая супруга», от которой ты с такой лёгкостью отмахиваешься, имела имя и статус — то была Феодора, сестра византийского императора. И она, вопреки твоему столь удобному объяснению, вовсе не умерла. Феодора жива-здорова и находится в Константинополе. — Этот вызов последовал от нового обвинителя, Онфруа де Торона, который смотрел на прелата с бессильной яростью человека, понимающего, что к его словам никто не прислушается и не внемлет.
Как Торон и опасался, Бове не удосужился даже опровергать упрёк — оба понимали, что правда тут не имеет значения.