— Из сарацин в трудные времена легко сделать козлов отпущения. — Голос послышался от двери. Обернувшись, королева печально кивнула входящей в покои Мариам. — Джоанна, снаружи ждёт дворцовый сенешаль. По его словам, прибыл архиепископ Палермский и хочет поговорить с тобой.
Губы Джоанны сложились в тонкую линию. Первым её побуждением было отослать прелата прочь. Она не была уверена, что сможет удержать себя в руках, общаясь с человеком, презревшим волю Вильгельма упокоиться в Монреале и приказавшим доставить королевский саркофаг в городской собор. Столкнувшись с объединённой оппозицией в лице Джоанны, архиепископа Монреальского и Маттео д’Аджелло, архиепископ Вальтер пошёл в итоге на попятный и позволил Вильгельму упокоиться в Монреале, но дерзко отказался отдать величественную усыпальницу из порфира, которую повелел изготовить король в качестве последнего своего пристанища.
У Джоанны вырвалось словцо, которым мог бы гордиться её богохульник-отец. Потом она взяла себя в руки.
— Вели сенешалю проводить его в приёмные палаты Вильгельма. — Заметив удивление близких, она усмехнулась.
Вальтер единственный, кто поддерживает притязания Констанции на трон. Считаю, она сделала для меня достаточно, чтобы я хотя бы выслушала его.
Приёмные палаты были некогда любимым местом Джоанны, являя собой элегантное сочетание золотой, зелёной и синей росписи. Теперь цвета казались блёклыми, а рисунок неподвижным и плоским. Словно одно присутствие архиепископа лишило мозаики яркости и жизни.
— Так ты утверждаешь, что совет раскололся по вопросу о престолонаследии? — нетерпеливо спросила Джоанна, прерывая обличительную речь прелата, обращённую к коллегам по ближнему королевскому совету.
— Этот подлый негодяй и его презренная марионетка уже по горло искупались в грязи, госпожа. Едва король захворал, они уже начали плести интриги, намереваясь возвести на престол Танкреда из Лечче. Мой брат и я напомнили, что вся знать королевства присягнула на верность леди Констанции ещё до того, как та покинула государство, чтобы выйти замуж за лорда Генриха.
Джоанне не составляло труда понять, о ком речь: под «подлым негодяем» подразумевался Маттео д’Аджелло, а под «презренной марионеткой» — архиепископ Монреальский. С горькой иронией королеве подумалось, что противники Констанции куда более деятельны и честны, чем её защитники, этот прелат и его слабохарактерный братец, деятельность которого в сане епископа Агридженто не была до сих пор отмечена никакими успехами. С такими соратниками Констанция обречена на поражение. А ведь это так нечестно, поскольку она законная наследница дома Отвилей, дочь короля Рожера, тогда как Танкред всего лишь незаконнорождённый отпрыск старшего сына Рожера. Сыщется ли более весомое доказательство отчаяния Маттео и Монреале, чем готовность принять бастарда, но только не видеть корону на голове Генриха? Как мог быть Вильгельм таким близоруким? Если бы он избрал для Констанции другого мужа, любого, кроме ненавистного немецкого принца! Выдав тётю за Генриха, он лишил её законного наследства.
Джоанна изо всех сил старалась сдержать гнев, потому как ошибку Вильгельма было уже не исправить.
— А что другие лорды? — спросила она. — Все знатные семьи тоже стоят за Танкреда?
— С сожалением вынужден признать, госпожа, что таких большинство. Меня в их заговор никто, разумеется, не посвящал, но глаза и уши у меня имеются. Граф Андрии заявил свои претензии на престол, однако многие почитают его кровное родство с королевским домом слишком призрачным, поэтому, да смилуется над ними Господь, сделали ставку на Танкреда, вопреки постыдному его происхождению. Мои осведомители сообщают, что заговорщики даром времени не теряют, и отправили сына Маттео в Рим, хлопотать за Танкреда перед его святейшеством. Нам остаётся уповать лишь на то, что папа Климент с отвращением отвергнет идею возложить корону на беззаконного выродка.
— Если это единственная надежда Констанции, тогда дело её воистину плохо. Ничто не пугает папство сильнее, чем перспектива объединения Сицилийского королевства со Священной Римской империей. — Не в первый раз Джоанна удивлялась, что ей приходится озвучивать столь очевидные вещи. — Папа охотно закроет глаза на запятнанное происхождение Танкреда, если это поможет ему не допустить Генриха до короны Сицилии. Поддержку он будет оказывать тайно, избегая открытого противоборства с императором и Генрихом, но даже скрытой помощи окажется довольно, чтобы обеспечить Танкреду победу.