Когда дверь открылась и король с матерью вошли в палату, все вскочили. О том, насколько неожиданным оказалось это появление, можно было судить по испугу на лице Джона.
— Надеюсь, вы не слишком скучали, дожидаясь меня? — напрямик спросил король, выдав себя весёлым блеском в глазах.
После того как все поздоровались с Алиенорой, Ричард, не теряя времени, перешёл к сути дела.
— Завтра я объявлю на большом совете, что переменил первоначальные намерения по организации управления государством на период моего отсутствия. Вместо того чтобы выступать в качестве совместных юстициаров, ты, милорд, — он повернулся к епископу Даремскому, — станешь юстициаром областей к северу от реки Хамблер, тогда как мой канцлер будет выступать юстициаром для остальной части Англии.
Гуго де Пюизе судорожно вздохнул, потом повернулся и с укором посмотрел на Лоншана. Канцлер не овладел ещё искусством скрывать эмоции, и Гуго хватило одного взгляда, чтобы убедиться в справедливости догадки — Лоншан знал заранее. Отсюда легко напрашивался следующий вывод: именно карлик бросил отравленное зерно и поливал его до тех пор. пока оно не проклюнулось в голове у Ричарда.
— Милорд король, ты ведь не сомневаешься в моей преданности? Я обладаю опытом куда большим, чем у епископа Илийского, куда лучше него знаком с баронами королевства...
— Милорд епископ, решение принято, — прервал его Ричард. — Я не принижаю тебя, просто делаю то, что считаю правильным для Англии.
Гуго собирался продолжить возражать, но король уже повернулся к своему брату Жоффу.
— У меня нет денег, чтобы уплатить ту пеню, — буркнул тот, прежде чем Ричард успел заговорить.
— Это мы обсудим позже. Пока я говорю, что намерен потребовать от тебя священную клятву не вступать на английскую землю в течение следующих трёх лет.
У Жоффа отвисла челюсть, потом глаза его блеснули. Но Ричард не дал ему шанса возразить.
— Такую же клятву потребую я и от тебя, Джонни.
Реакция принца оказалась более сдержанной, чем у Жоффа. Молодой человек напрягся, но ничего не ответил, только скосил взгляд с Ричарда на Алиенору, потом снова посмотрел на Ричарда.
Король не спешил прерывать молчание, давая время погаснуть любым искоркам мятежа. Затем встал.
— Увидимся завтра на большом совете, — заявил он, потом кивнул канцлеру, поцеловал мать в щёку и вышел за дверь.
Лоншан поспешил за ним. Жофф, кипя от бессильного гнева, вышел следующим. Епископ Даремский помедлил в расчёте перемолвиться с Алиенорой, но та не выказала расположенности, и он тоже ушёл, сопровождаемый Джоном.
Радуясь редкому шансу побыть одной, Алиенора присела на оконное сиденье. Она одобряла решение Ричарда ограничить власть епископа Даремского, потому как ей никогда не нравился этот придворный, обрядившийся в рясу священника. Но избранный Ричардом путь также чреват рисками. Лоншан становится не только канцлером, но и главным юстициаром, держателем королевской печати и Лондонского Тауэра. Если Его святейшество удовлетворит просьбу Ричарда и назначит Гийома папским легатом, у Лоншана окажется могучий арсенал как светского, так и церковного авторитета. Разумно ли сосредоточивать такую власть в руках у одного человека?
Её размышления прервал тихий стук в дверь.
— Войдите, — отозвалась она со вздохом — стоило понимать, что уединение окажется недолгим. К её удивлению, пришёл Джон.
— Госпожа, могу ли я переговорить с тобой? — официальным тоном спросил молодой человек. — Дело очень важное.
— Проходи, Джон. — В ответ на предложение пройти к оконному сиденью, он коротко мотнул головой и остался стоять на некотором расстоянии, облокотившись на стол. Из всех детей только Джон пошёл мастью в мать, унаследовав тёмные волосы и миндалевидный разрез глаз. Начинать разговор молодой человек не спешил, и королева задумчиво наблюдала за ним. Как можно ощущать такую отстранённость от дитя чрева своего, своей плоти и крови?
Ей подумалось, что это не так уж удивительно, так как ему было всего шесть, когда она попала в плен и оказалась в руках взбешённого супруга. Ей разрешили видеться с дочерью Джоанной, а со временем Генрих смягчился, дозволив и старшим сыновьям посещать узницу. Но с Джоном она не виделась, пока мальчику не исполнилось двенадцать, да и эти встречи случались редко, даже после существенного смягчения условий её заточения. Это был сын Генриха, не её. Глядя в зелёные с золотом глаза, так похожие на её собственные, Алиенора уносилась памятью в тот вечер вскоре после смерти Хэла. Она призналась Жоффруа, что толком не знает Джона, а Жоффруа, в очередной раз выказав дар семейного провидца, предсказал, что Джона не знает и Генрих.