— Спустя какое-то время безумие распространилось и на Йорк. — Ричард встал и принялся расхаживать, не обращая внимания на попадающие под ноги маргаритки. — Но там всё пошло иначе. В Йорке чернь подзуживали люди с положением, те, кто задолжал евреям деньги. Сначала мятежники устроили пожар, чтобы отвлечь стражу, потом ворвались в дом Бенедикта. перебили его семью и разграбили вещи. Большинство евреев укрылось в королевском замке, но толпа продолжала бушевать на улицах. Смутьяны напали на дом другого ростовщика, Жоска, избили всех иудеев, которых нашли, и заставили принять крещение. Йорк, город в моём королевстве, превратился в территорию без закона!
Возглас получился резким, как удар плетью, заставив сидящих в гнёздах птиц взметнуться в небо.
Жофре ёрзал, не зная, как уберечь супругу от этих страшных историй, которые наверняка ранят её нежное сердце, ведь женщинам так тяжело слышать об убийстве детей, даже если это дети неверных. Не подозревая о тревогах мужа, Рихенца озадаченно смотрела на Ричарда.
— Но если Йоркские евреи укрылись в замке, то почему они не оказались в безопасности от толпы?
— Потому что кастелян покинул замок, и пока он отсутствовал, эти идиоты запаниковали и решили, что ему нельзя доверять. Когда он вернулся, евреи разоружили гарнизон и отказались впустить кастеляна.
Жофре пытался встретиться взглядом с королём в надежде послать безмолвный сигнал, но Ричард ничего не замечал.
— Это была первая ошибка. Вторую совершил глупец-кастелян, который в свою очередь перепугался и обратился к шерифу графства. Тот допустил третью, непоправимую ошибку, решив осадить замок и выкурить евреев. — Ричард сделал паузу, чтобы охарактеризовать действия шерифа особо цветистым эпитетом, но, поскольку выражался король на ленгва романа, поняла его только Алиенора.
— Естественно, пьяные скоты-горожане примкнули к осаде. а когда шериф понял всю серьёзность своей ошибки, было уже поздно, — продолжил король. — Толпа совершенно вышла из-под контроля, подстрекаемая чокнутым отшельником, который убеждал людей, что они творят богоугодное дело. Евреи держались два дня, но когда подоспели осадные машины, поняли, что обречены.
Ричард опять остановился, заново переживая гнев, охвативший его при вести о резне в Йорке.
— Чем быть растерзанными толпой, евреи предпочли смерть от собственных рук. Мужья перерезали глотки жёнам и детям. Жоск первый покончил со своей семьёй. Потом вместе с раввином, так у них называют священников, они убили остальных. Мне сообщили, что в убежище в замке нашли примерно полтораста евреев, и большинство из них предпочло умереть. К утру — то был канун Вербного воскресенья, кстати, — в живых оставалось всего десятка два.
Рихенца в ужасе воззрилась на него.
— Господь всемогущий, — прошептала она. Жофре торопливо вскочил и подбежал к ней. Молодая женщина отмахнулась от утешений и не сводила с дяди глаз, словно предчувствовала, что худшее ещё впереди. — И что случилось с этими остальными евреями?
— Уцелевшие просили о милосердии, предлагали обратиться в христианство и добились обещания сохранить жизнь. Но стоило им с семьями выйти из замка, толпа нахлынула и перебила всех.
Рихенца вздрогнула, инстинктивно положив руки на живот, будто в попытке защитить своё нерожденное дитя от такого ужасного мира.
— Даже детей, дядя Ричард?
— Да, девочка, даже детей.
В глазах Ричарда самым отвратительным выглядело то, что толпа предательски убила людей, искавших Божьей милости. Его взрастили в убеждении, что Господь призревает каждого из евреев в ожидании их обращении к Христу как Спасителю. Король догадывался, что тех евреев принять крещение побуждал страх, но вдруг потрясение помогло им увидеть божественную истину? Их не только предательски убили, им отказали в надежде на спасение души.
— Последующие события выявили истинные причины бунта, — продолжил Ричард. И теперь его обуревал гнев государя, а не верующего. — Вожаки толпы ворвались в Йоркский собор, где евреи хранили долговые обязательства. Запугав монахов, негодяи заставили отдать им расписки, после чего сожгли их прямо в нефе церкви.
Ричард снова принялся расхаживать. Уничтожив расписки, мятежники нанесли удар по самой короне, поскольку должники евреев являлись и должниками короля. Иудеи служили важным источником государственного дохода и находились под королевской защитой. Поэтому выступление приобретало политический смысл, не говоря уж о кощунственном обращении с Церковью и законом. А правосудие свершить не удалось. Горожане Йорка поклялись, что не принимали участия в осаде замка. возлагая вину на пришлых и принявших крест воинов А те, чьи личности удалось установить — кто сжигал долговые расписки, — сбежали из города задолго до приезда Лоншана. Зато шерифа и кастеляна канцлер наказал так сурово, чтобы другим знатным чиновникам, людям, не привыкшим отвечать за свои грехи и проступки, было неповадно. Их опала предупредит повторение Йоркских событий. Но Ричарда это утешало слабо. Человек, оскорбивший корону, должен быть повешен.