— Я только следую завету Господа нашего Иисуса Христа. — Вильгельм скромно и головокружительно улыбнулся в ответ. — «Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд».
Они прогуливались по утопающему в цветах саду, поскольку Господь благословил Сицилию мягким климатом.
Вильгельм наклонился, сорвал благоуханный бутон и с поклоном преподнёс пожилой аббатисе.
— Пусть твой гостеприимец переговорит с моим стюардом, мать настоятельница, и тот возместит аббатству расходы на содержание несчастных, — заявил король. — Я пошлю людей обыскать побережье на предмет трупов, но сомневаюсь, что тела будут найдены. Печальная это доля, лишиться христианских похорон, особенно для воинов Господа. Крестоносцы заслуживают большего.
Аббатиса Бланш была целиком согласна, поскольку разделяла восхищение Вильгельма тамплиерами. Смерть братьев огорчала тем более, что их жертва оказалась напрасной. Галера не пошла ко дну так быстро, как опасались, и когда шторм стих, местные жители перевезли заточённых на судне людей на берег в своих лодчонках, получив за услуги заоблачную плату. Только после этого «Сан-Никколо» разломился и неспешно исчез под волнами.
Расходы будут невелики, милорд, потому как пострадали только три женщины. Одной сломало руку рулевым веслом, другая вывихнула лодыжку, выпрыгивая из лодки. Но вот третья... — Аббатиса покачала головой и вздохнула: — О ней нам известно очень мало, по словам пассажиров, она держалась особняком. Мне сообщили только её имя, Алисия де Сезанн, и что она приходилась сестрой одному из утонувших тамплиеров. Это совсем ещё дитя, и я боюсь, ей предстоит остаться совсем одной в целом свете, да смилуется над несчастной госпожа наша Богородица.
— У неё нет семьи? — Вильгельм нахмурился. — Бедняжка. Если брат её был храмовником, значит, она из знатного рода. Должны же у неё где-нибудь остаться родичи? Что говорит она сама?
— Ничего, милорд. Вот уже две недели девица не промолвила ни слова. Если честно, я сомневаюсь даже, что она слышит слова, обращённые к ней, и не убеди меня прочие пассажиры в обратном, сочла бы её глухонемой. Нам с трудом удаётся заставить малютку поесть, хотя бы даже несколько ложек супа. Она просто лежит неподвижно... Не знаю, что станется с этим бедным дитём, воистину не знаю. Что, если горе сведёт её с ума?
Тут настоятельница остановилась в надежде, что Вильгельм предложит выход, и тот её не разочаровал.
— Что, если я попрошу супругу приехать и посмотреть на девушку? — задумчиво произнёс он. — Быть может, ей удастся пробиться через скорлупу несчастной? Джоанна мастерица на такие вещи, ты ведь знаешь.
— Превосходная идея, милорд! Думаешь, леди Джоанна согласится?
В его улыбке читались одновременно снисхождение и обожание:
Моя супруга никогда не могла устоять перед птичкой со сломанным крылом.
Джоанна помедлила перед входом в инфирмарий[1], охваченная внезапным сомнением. Что скажет она этому ребёнку? Какое утешение сможет предложить?
Сестра Элоиза, так сколько, говоришь, ей лет?
Точно мы не знаем, мадам, но по виду лет десять, может одиннадцать.
«Слишком мала, чтобы понять, почему Бог забрал у неё брата», — подумала Джоанна, а потом безрадостно улыбнулась. Ей исполнилось двадцать четыре, а она тоже не понимала.
— Проводи меня к ней, — сказала она и последовала за юной монахиней к расположенной в дальнем углу кровати. Она была тронута видом малышки, лежавшей так неподвижно, что королева с облегчением вздохнула, заметив, как грудь больной едва ощутимо вздымается и опускается. Девочка казалась несчастной и хрупкой, лицо её было повёрнуто к стене. Когда Джоанна позвала её по имени, та не ответила. Сделав сестре Элоизе знак придвинуть кресло, королева села рядом с постелью и задумалась, что сказать.
— Мои соболезнования со смертью твоего брата, Алисия. Ты можешь гордиться его отвагой и... утешаться тем, что он сейчас покоится на лоне Всевышнего. Духовник заверил меня, что рыцарям Христа нет нужды медлить в чистилище, райские врата открыты для них...
Не было никаких признаков, что Алисия слышит её, и Джоанна смолкла. С чего могло ей прийти в голову, что девчонка станет искать утешения в теологии? Алисии известно только то, что брат мёртв, и она теперь покинута и одинока.
Не стану утверждать, что понимаю твои чувства, Алисия. Но могу сказать, мне известно, что значит потерять брата. Я оплакала троих братьев, и ещё сестру... — Вопреки стараниям, голос Джоанны дрогнул, потому как смерть Тильды оставила не зарубцевавшуюся ещё рану. — Мне хотелось бы заверить тебя, что со временем боль пройдёт. Но это не так. Эта печаль пребудет с тобой до могилы. Однако постепенно ты приучишься жить с ней, и в этом единственная наша надежда.