Ричард затворился в своем шатре на несколько дней. Устремления короля боролись в нем с устремлениями крестоносца, и он опасался, что примирить их не удастся. Задержка в Святой земле грозит потерей короны. Но как нарушить священный обет, данный Всемогущему Богу? Ричарда всегда отличали решимость, как на поле боя так и вне его, умение быстро принимать решение и идти на риск, не терзаясь запоздалыми сомнениями. Но теперь он стоял перед неприемлемым выбором, и впервые в жизни не знал как поступить.
Король молил Господа дать ответ, но тщетно. Ответа не было. Вместо этого пришли свежие дурные новости, принесенные Генрихом, Андре и епископом Солсберийским.
Никогда еще Ричард не наблюдал племянника в таком гневе.
— Прошлой ночью герцог Бургундский и епископ Бове держали тайный совет с лордами, в том числе иными из твоих вассалов из Пуату, Анжу, Англии и Нормандии, начал граф. — Никого из нас, по понятным причинам, не пригласили, так же как тамплиеров, госпитальеров или кого-либо из баронов-пуленов. На совете было решено выступить на Иерусалим вне зависимости от твоего решения, дядя. Заговорщики сделали так, чтобы слух просочился до армии, и воины откликнулись на него как и стоило ожидать — с огромным воодушевлением.
Генрих покачал головой и продолжил с горечью:
— Они собираются осаждать Священный город, даже если в результате всем им придется сложить головы, и, что более непростительно, если вместе с ними погибнет и весь Утремер. Вполне может статься, они подписали смертный приговор всем мужчинам, женщинам и детям королевства, при этом не дав нам даже слова сказать.
Ричард слушал и сам начинал распаляться.
— Ну раз так, ладно! Если это их решение, то я знаю, каким будет мое. Этим глупцам никогда не взять Иерусалим! Так с какой стати мне рисковать моим королевством ни за что?
Никто не стал с ним спорить. Генрих очень сильно хотел возразить, но не мог. Он был убежден, что у Гуго не больше шансов разгромить Саладина, чем долететь до луны. Все надежды крестоносцев на успех растают после отплытия Ричарда домой. Но какой смысл взывать к дяде остаться, если его никто не услышит? Даже если победа в Утремере недостижима, то Анжуйскую империю еще можно спасти. Только не в том случае, если король задержится в Святой земле.
Армия переместилась на север к Бетгибеллину, разбив лагерь на внушительных руинах госпитальерского замка. Там на воинов накинулись тучи мошек, которых люди называли синселлами, или «летучими искрами». Насекомые ежеминутно роились вокруг, впивались в любой клочок неприкрытой плоти. От укусов вздувались волдыри, делавшие бедняг похожими на прокаженных. Вопреки удушающей жаре солдаты заворачивались в покрывала и закутывали лица в надежде защититься от крылатых мучителей. Но крестоносцы по-прежнему горели желанием отобрать Иерусалим у неверных. Ричард же терзался сомнениями, поскольку начал сомневаться в принятом в порыве гнева решении. Неужели он способен вот так повернуться спиной к Святой земле? Может, уплыть прочь, как это сделал Филипп, бросив Генриха и своих братьев во Христе вести войну, в которой у них нет шансов победить? Неужели этого хочет от него Бог?
Одинокий человек нес бессменную вахту у шатра Ричарда — невосприимчивый к роям гнуса, он отказывался покинуть свой пост даже ради того, чтобы поесть или повиноваться зову природы. Отец Уильям поступил на службу к королю английскому еще в бытность того графом Пуату. И когда Ричард принял крест, отец Уильям принял крест тоже — армии необходимы ведь священники, а разве есть лучшая смерть, чем погибнуть в Святой земле, исполняя богоугодное дело? Капеллана сокрушил отказ Ричарда освобождать Иерусалим. Но еще больнее было думать, что король покидает их, оставляет священный поход, отрекается от Всевышнего и Господа Иисуса. И бдя у шатра государя, отец Уильям плакал.
Когда Ричард наконец появился, то сразу заметил капеллана, на что Уильям и рассчитывал. Но тут старик дрогнул и согласился говорить откровенно, только в обмен на обещание короля не сердиться. Получив от Ричарда нетерпеливое подтверждение, священник молчал некоторое время, подбирая слова.
— Милорд король, по лагерю ходят слухи, что ты намерен покинуть нас. Да не наступит никогда сей день. Избави Бог, чтобы всего лишь слухи воспрепятствовали тебе освободить Святую землю, так как мы боимся, что это навлечет на тебя вечный позор.
Заметив, как напрягся Ричард, священник перетрусил. Но ободренный тем, что король не остановил его, продолжил: