— Сюда, — сказал валлиец, уже разведавший окрестности.
Дама кивнула и подала ему руку, но перед тем опустила на лицо вуаль, оставив видимыми только глаза. Рыцарь знал, что виновата игра света, но они показались ему золотыми и сверкающими, как горящие в темноте кошачьи зрачки, и он похвалил себя, что сумел найти гостиницу совсем рядом с собором.
— Сколько у нас времени? — спросил Морган, как только они успешно влились в привычную уличную толкотню, создаваемую пешеходами, телегами, разносчиками, нищими и иногда встречающимися всадниками.
— Я велела им ждать меня у входа в собор, когда зазвонят к вечерне. Мои провожатые обрадовались шансу распорядиться половиной дня по своему усмотрению и, скорее всего, направились в ближайшую таверну или публичный дом.
— Вечерня? В таком случае у нас есть три часа.
Мариам кивнула, и глаза ее прищурились в уголках, как если бы она улыбалась.
— Предположительно я встречаюсь с епископом Теобальдом и приором Уильямом из госпиталя Св. Томаса Мученика, чтобы обсудить пожертвования в пользу бедных Я приказала воинам отвести меня сначала в собор, чтобы я могла вознести молитву о душах погибших при осаде Акры. Будет подозрительно, если я вернусь позже вечерни, так как меня ожидают к ужину. А без эскорта из замка я уйти не могу. Дочь короля, пусть даже рожденная от наложницы в гареме, не может расхаживать по улицам одна, хочешь не хочешь. Насколько легче было бы грешить, не будь я такой знатной!
Морган остановился и заглянул в эти восхитительные золотистые очи.
— Так ты считаешь, что мы грешим, кариад?
— Нет, не считаю, — без колебаний отозвалась сарацинка. — Блуд относится в худшем случае к разряду грехов простительных. Поэтому, если у тебя нет где-нибудь в Уэльсе жены, о которой ты забыл обмолвиться, я не считаю, что мы подвергаем опасности свои бессмертные души.
Они продолжили идти, и фрейлина оперлась на руку кавалера.
— А скажи я, что считаю нашу связь смертным грехом, ты отвел бы меня назад в замок?
Морган поразмыслил над вопросом.
— Нет, я попытался бы убедить тебя, что это не есть грех, — честно признался он, и услышав в ответ ее тихий, гортанный смех, захотел вдруг остановиться и расцеловать любимую здесь и сейчас. К счастью, идти им оставалось недалеко, так как гостиница уже показалась в виду. Молодой рыцарь готовился к встрече, как к военной кампании, и договорился о пропуске через черный ход, чтобы не проходить через общий зал. Пусть даже дама скрывалась под вуалью, ему не хотелось делать из нее объект любопытства других мужчин. Мариам подшучивала над ним, говоря, что так ловко свидание без большого опыта не устроишь, но поднимаясь по лестнице, шагала так же нетерпеливо, как и он.
Морган намеренно снял комнату на верхнем этаже, чтобы можно было не закрывать ставни, и помещение купалось в мягком предзакатном солнце. Мариам опасалась, что, оставшись наедине, они могут испытывать поначалу неловкость, но едва заперев дверь на засов, возлюбленный отстегнул на ней вуаль и припал к ее губам поцелуем, о котором мечтал на улице.
— Давай сделаем все правильно, — прошептал он и подхватил ее на руки. Но когда валлиец направился к кровати, сапог его поехал по устилавшему пол сену, а вес женщины помешал восстановить равновесие. Непроизвольно выругавшись, Морган повалился вперед, и оба рухнули на тощий соломенный матрас, причем только ловкость молодого человека помешала ему приземлиться прямо на фрейлину.
Мариам не успела вымолвить и слова, как рыцарь покатился со смеху.
— Отлично, Морган, просто отлично! — заявил он. — Существует ли лучший способ впечатлить женщину, как уронить ее на пол? Что еще могу я сделать, чтобы поразить тебя, миледи? Наступить на юбку, опрокинуть ночной горшок!
Тут она тоже рассмеялась — если бы Морган на самом деле хотел впечатлить ее, то никакой расчет не мог оказаться удачнее этой ироничной реакции на свою неудачу. С первой их встречи сарацинку очаровала неспособность валлийца слишком серьезно относиться к себе — черта столь же привлекательная, сколько редкая.
— Не так уж все скверно, — возразила Мариам. — Ты ведь на самом деле не на пол меня уронил. И хотя бы не сможешь теперь обвинить в падении меня, говоря, что я слишком тяжелая.
— Боже правый, женщина! Я неуклюж, но не глуп! — с усмешкой заметил рыцарь, и она осознала вдруг, насколько ей в бытность замужем за достойным, надежным человеком не было возможности вот так посмеяться вместе в постели.