Ричард несколько часов не сходил с места, не в силах оторвать взора от толпы на берегу и гордо реющих над захваченным городом штандартов. Наметанный глаз полководца заметил вскоре, что над замком знамен нет. Слабая надежда вскоре померкла, потому как не наблюдалось никаких признаков жизни, никаких свидетельств того, что цитадель еще держится. В Яффе обитало около четырех тысяч душ, большую часть из которых составляли поправляющиеся солдаты, но имелись также неизбежные гражданские, захваченные войной: торговцы, священники, женщины, дети. Сколько их погибло при взятии города? Многим ли удастся избежать судьбы быть проданными на невольничьих рынках Каира или Дамаска ценой уплаченного выкупа? Саладин иногда проявлял мстительность, например когда предал казни тамплиеров и госпитальеров после Хаттина. Но бывал и милосерден, и Ричард напоминал себе об этом, пока смотрел на солдат султана, празднующих победу, эхо которой будет многие годы прокатываться по всему христианскому миру.
Когда граф Лестерский и Андре подошли наконец к нему и спросили, что намерен он предпринять, король не смог заставить себя отдать приказ поднимать якоря. Андре, знавший кузена лучше, чем тот сам себя, подумал, что тем самым Ричард наказывает себя за опоздание. Но торопить государя с решением не стал — все равно бесполезно.
— Смотрите! — воскликнул вдруг Ричард, указывая на замок.
Повернувшись, они увидели балансирующую на стене фигуру. Человек отчаянно размахивал руками и кричал, но слова тонули в шуме прибоя и гомоне сарацин на берегу. Облачен он был, похоже, в рясу священника. Прямо на их глазах неизвестный осенил себя крестом и прыгнул со стены. По счастью, рыхлый песок смягчил удар. Беглец вскочил на ноги, по всей видимости, невредимый. Стянув через голову доходящий до щиколоток балахон, он во всю прыть устремился к морю. Тут его заметили сарацины. Облик бледного пузана, одетого только в брэ и рубашку, показался им забавным, и только один из неверных попытался остановить его, послав плохо нацеленную стрелу. Священник плюхнулся в воду и загреб к кораблям.
Ричард стремительно развернулся, но нужды в распоряжениях не было — матросы уже выбирали якорный канат. Галера рванулась вперед, гребцы налегли на весла. Клирик шлепал руками по воде, явно будучи скверным пловцом, и едва судно поравнялось с ним, ухватился, яростно барахтаясь, за протянутое весло. Когда его втащили на борт, он рухнул на палубу, дрожа так отчаянно, что один из рыцарей поспешно сбегал за одеялом и накинул его на трясущиеся плечи страдальца.
— Милорд король, спаси нас! — выдохнул священник. — Ты единственная наша надежда!
Рука Ричарда стиснула предплечье клирика хваткой, от которой остаются синяки.
— Кто-то еще жив? Отвечай, да быстро!
— Ты бы гордился ими, сир, ибо они сражались доблестно. Три дня сдерживали мы турок. Когда часть стены у Иерусалимских ворот рухнула, мы развели в проломе большой костер, чтобы остановить врагов. Но вчера их саперы и требюше разрушили большой сектор укреплений. Мы отступили в замок и согласились сдаться на следующий день, если помощь так и не придет. Когда поутру были замечены твои галеры, Саладин заявил, что нам следует немедленно покинуть цитадель. Некоторые согласились, потому как решили, что кораблей слишком мало для высадки. Пока ты оставался у берега, патриарх и кастелян отправились к султану, решив, что всякая надежда утрачена. Но потом я понял, почему ты не высаживаешься — потому что не знаешь, что в замке все еще наш гарнизон! Поэтому я... я препоручил себя Всевышнему и прыгнул со стены, — заключил святой отец, и в голосе его звучало удивление собственной храбростью.
— Ты отважный человек. Господь вознаградит тебя за этот поступок, как и я.
Слушая историю капеллана, король опустился на колено. Встав, он обвел глазами палубу, вглядываясь в окружающие его лица соратников.
— Я не могу обещать победы, — начал Ричард. — Но либо возьму верх, либо погибну в бою. Вечный позор тому, кто отступит, ибо слава или мученический венец ждут нас. Да исполнится воля Божья.
Он махнул трубачу. Тот дал сигнал к атаке, и не успело его эхо смолкнуть над бухтой, на палубах галер началась лихорадочная деятельность. Всеми забытый священник закутался в одеяло и стал молиться.
Королевская галера имела вид приметный, чего Ричард и добивался: борта были покрыты красной краской более яркой. чем кровь, полог пламенел бардовым. И накинутое поверх кольчуги сюрко Ричарда выделялось кричащим оттенком алого. Равно как никто не мог не заметить Львиное Сердце на поле боя, так и его «Морской клинок» привлекал к себе все взоры, заявляя во всеуслышание, что несет на борту английского короля. Галера двинулась к берегу и вскоре привлекла внимание сарацины на пляже. Те сначала не обеспокоились — лица их выражали изумление и неверие в идею, что франки посмеют высадиться. Реакция турок была какой-то странно замедленной, но Ричарду некогда было доискиваться причин, потому как судно уже коснулось отмели.