Я вернусь, я вернусь, я вернусь на заре!
Если ветер с заката приносит грозу —
Глянь в окно, и меня ты увидишь внизу,
Я вернусь, я вернусь, прилечу, приползу!..
Лошади недоуменно задергали ушами, Обормот сделал вялую попытку встать на дыбы, но понял, что на его спине лежит слишком много груза для подобных безобразий.
— Все в порядке, — заверила я встревожившихся коньков. — А ежели такая песня вам не нравится, могу исполнить что-нибудь другое.
И наиболее доступным мне жалостливым голоском пропищала:
Уехал верный рыцарь мой
Пятнадцать лет назад,
И на прощанье я ему
Заворожила взгляд:
За сотни миль, за сотни лиг
Направит он коня,
Во всех красавицах с тех пор
Он узнает меня…
На сию душещипательную балладу кони согласились, так что мне пришлось петь до конца. С последней строфой мы перевалили через невысокий холм… и тут я захлопнула рот и рывком натянула поводья. Внизу лежала небольшая еловая рощица, присыпанная, как и все в этих краях, хрустящим белым снежком. За рощицей я разглядела довольно большое открытое пространство — то ли пустошь, то ли замерзшее озеро, а за ним — темную зубчатую полосу леса. Вроде ничего, внушающего подозрение. И все же мне не хотелось спускаться туда. Что у меня есть для защиты своей драгоценной шкуры? Мой невеликий Дар — раз. Хороший, хотя и старый меч кхитайской работы (подарок одного из давних друзей) вкупе с длинным кинжалом — два. И прихваченный еще из Ианты арбалет с полусотней стрел к нему — три. Немного.
Я дотянулась до висящего возле луки седла арбалета, вытащила мешочек с болтами и, с усилием провернув ворот, вложила тяжелую стрелу в желоб. Перевесила меч за спину — так гораздо удобнее вытаскивать его из ножен и на замах уходит меньше времени. Привстала на стременах и встряхнулась — вроде ничего не болтается, все застегнуто и завязано. Может, я испугалась тени, но, как говаривали на моей далекой родине, то бишь в Зингаре: «Лучше перебдеть, чем недобдеть».
Кони, почуяв мое настроение, подобрались и насторожились. Я шлепнула Броуги поводьями по шее и он медленно пошел вниз. Привязанный на длинную уздечку Обормот топал позади. Я положила заряженный арбалет на луку седла, и то и дело подозрительно косилась по сторонам, готовясь выстрелить в любого нападающего.
Таким порядком мы достигли середины склона и тогда я заметила среди разлапистых ветвей какое-то движение.
В ельнике кто-то прятался, в этом я больше не сомневалась. Три или четыре человека. Теперь надо было срочно решать, как быть. Может, они вовсе не меня подкарауливают, а заняты какими-то своими делами? Если же это и в самом деле засада, то не пугнуть ли мне их? Да, но ехать потом с нещадно трещащей головой?.. И подействует ли на неизвестных мой Дар? Местные жители — народ простой и немудрящий, насылаемый мной мысленный испуг запросто может скользнуть по их туповатому сознанию и ничего там не расшевелить…
Неужели придется драться? Вот чего не хочется, того не хочется. Я ведь всего лишь хрупкая женщина… весьма преклонных лет, кстати сказать. И не горю желанием корчить из себя бесстрашную героиню и размахивать мечом направо и налево.
Опушка рощи приближалась. Интересно, догадались ли прячущиеся за деревьями, что я их уже заметила? И есть ли у них луки или самострелы? Если да, то мне придется тяжко. Вернее, не столько мне, сколько моим лошадям.
На всякий случай я незаметно вытащила кинжал и подрезала ремень, тянувшийся от уздечки Обормота к моему седлу. Если придется резко срываться с места, заводная лошадь только помешает. В конце концов, я могу пожертвовать Обормотом и его поклажей. А если его не поймают, я сама потом его отыщу. Наверняка далеко не убежит.
Мне оставалось проехать еще два десятка шагов до того места, где дорога ныряла в лес, когда у одного из скрывавшихся за деревьями лопнуло терпение. Наверное, он счел меня легкой добычей, и, с треском вывалившись из зарослей, бросился к взвившемуся на дыбы Броуги. Ремень немедленно треснул и почуявший свободу Обормот как-то боком, точно краб, поскакал обратно, вверх по склону.
Мне было не до него. Я выстрелила, и, разумеется, промазала. Отшвырнула бесполезный арбалет, едва успев выхватить свой клинок и отвести удар топорика на длинном древке. Железо с отвратительным визгом проехалось по железу, и мы закружились по рыхлому снегу, пытаясь удачным выпадом достать друг друга.
Сверху я видела только макушку своего противника, накрытую старым и слегка помятым шлемом. Когда-то шлем украшала пара медных витых рожек, но теперь остался только один рог, вызывающе торчавший вперед. Еще я успела заметить, что неизвестный человек довольно высок, что он непредусмотрительно накинул на себя изрядно потрепанную медвежью шкуру, сковывающую движения, и что своим оружием он владеет не так уж и плохо. Правда, за мной пока имелось преимущество — я соображала и действовала быстрее него, и у меня был конь. Пускай напуганный и мечущийся, но все же порой мне удавалось направить Броуги на противника и вынудить того отступить на пару шагов. Кому охота быть затоптанным лошадью?
Этот поединок не мог продолжаться долго. Неизвестный был намного сильнее меня, от его ударов у меня уже начинала ныть и дрожать рука. А если он догадается рубануть по ногам Броуги…
Мимолетно я удивилась, что все происходит почти в полной тишине. Только хрустел снег, фыркал и храпел конь, да иногда слышалось яростное пыхтение моего врага. Что-то там поделывают его дружки, засевшие в роще? Или они предоставили ему право единолично разобраться со мной?
Нет, они тоже решили присоединиться к общему веселью и заходили сзади, намереваясь взять меня в кольцо. Мне показалось, что это самые обычные грабители с большой — или малой, если придерживаться истины — дороги, и я мысленно посмеялась над собой. Это ж надо — суметь столько раз выбираться живой из гадючьих клубков при королевских дворах и в каком-то захудалом Пограничье нарваться на разбойников!
Мой приятель с топором зарычал, явно пытаясь придать себе недостающей храбрости, и попытался схватить Броуги за узду. К моему величайшему сожалению, это ему удалось. Жеребец замотал головой, выдирая у меня из рук поводья и заплясал на месте. Под съехавшим набок шлемом мелькнула злорадная ухмылка. А еще через миг я воспользовалась тем, что нападавший остановился, поднялась на стременах и изо всех сил ударила сверху вниз, надеясь, что башка у этого типа не слишком крепкая и что старенький меч выдержит.
Раздался короткий хрустящий звук, грабитель выпустил свою секиру, качнулся, тщетно пытаясь устоять на ногах, и, сложившись пополам, завалился набок. Утверждение, что кровь на снегу кажется более яркой, чем на самом деле, оказалось верным. А крови хлынуло порядочно…
Я подобрала беспорядочно свисавшие поводья, развернула Броуги и внезапно заметила, что в моей правой руке ничего нет. Верно послуживший мне клинок уцелел, однако намертво застрял в разрубленной голове разбойника. Мда-а…
Побеждает, как известно, не сильнейший, а тот, кто нахальнее. Потому я пнула взвизгнувшего жеребца каблуками в бока, завопила как резаная и поскакала навстречу двум оставшимся грабителям. Они, не сговариваясь, рванули в разные стороны — один к лесу, другой ко мне. Что он задумал, мерзавец? Я же его сейчас с ног собью!
Не получилось. Он извернулся, проскочил мимо и попытался ударить меня коротким мечом. И задел. Кажется, не сильно, но в сапоге захлюпало что-то теплое и липкое.
Второй тем временем скрылся в лесу. До меня долетело очень знакомое поскрипывание, издаваемое натягиваемой тетивой. Невеселое положение… Если не пристрелят, то зарубят. И наоборот.
Я снова развернулась, перекинула здоровую ногу через шею коня и вцепилась в луку, с трудом удерживаясь в весьма шатком и ненадежном положении. Броуги все это жутко не нравилось, он то и дело порывался свернуть и удрать куда-нибудь подальше. Нападавший, вовремя повернувший назад, теперь оказался совсем рядом, намереваясь повторить удачный выпад. Я пронзительно взвизгнула и прыгнула с седла, сжимая в руке кинжал.