Действительно, слишком раннего — за окнами только-только разгорался серенький зимний рассвет.
Гостем оказался Его светлость герцог Просперо, и по его крайне обескураженному виду я поняла — он последовал моему вчерашнему совету. Я без лишних церемоний втащила его в комнату, выглянула в коридор — вроде никого — и захлопнула дверь на засов.
— Этого не может быть, — таковы были первые слова пуантенца. Он так и стоял возле двери, кажется, не совсем понимая, ради чего сюда пришел. Я развела руками и чуть снисходительно напомнила:
— Я же говорила… Ты был у короля? И что там узрел, не поделишься?
— В том-то и дело, что ничего, — растеряно отозвался герцог, в самом прямом смысле этого слова падая в жалобно скрипнувшее кресло. — Ничего! Я же своими глазами видел, как ты опрокинула на короля чашу с кипятком! У него даже кожа не покраснела, не говоря уж о волдырях… Что же такое творится, а?
— Если бы я знала… — вздохнула я. — Скажи-ка, теперь ты поверил моим бредовым россказням?
— Да, — после некоторого молчания сказал Просперо и схватился за голову, тоскливо вопросив то ли у меня, то ли у стены напротив: — Что нам теперь делать? И где настоящий король? Остался в Пограничье? Мертв?
— Не думаю, — я присела на ручку кресла и постаралась придать своему голосу бодрые нотки. — У меня есть подозрение, что он где-то неподалеку. Может быть, скрывается в городе. Если Конан знает, что во дворце — подменыш, то обязательно начнет предпринимать какие-нибудь действия. Дело сейчас не в этом… Ты ведь должен сегодня отправиться в Немедию, так?
Просперо кивнул и глухо проговорил:
— Но я не могу уехать, пока страной не будет править законный король.
— Глупости, — спокойно (что далось мне с огромным трудом) возразила я. — Ты не должен сейчас вызывать лишних подозрений. Послушай моего совета — уезжай. Как только ты и твои люди выедете за пределы Тарантии, ты будешь в безопасности. Конечно, в относительной, но тогда ты самостоятельно сможешь решить, где ты нужнее — в Бельверусе или… — я нарочно не договорила. Герцог, как я уже неоднократно повторяла — умный человек. Он сам сообразит, что ему делать. Если окажется, что посольство Аквилонии не доехало до Бельверуса, я этому ни капли не удивлюсь.
— А ты? — спросил Просперо. — Тебе безопасно оставаться здесь? Может, тебе лучше отправиться с нами?
Я бы очень этого хотела. Казалось, дурные предчувствия волочатся за мной, как не в меру длинный подол, но воспользоваться предложением герцога… Мое отсутствие будет сразу же замечено, особенно после вчерашних событий.
— Нет, — я покачала головой. — Я останусь здесь. Ничего самозванец мне не сделает. А у настоящего короля, когда он объявится, в замке будет хотя бы один союзник.
— Странная ты женщина, госпожа Эрде, — задумчиво сказал Просперо. — Ладно, надеюсь, ты знаешь, что делаешь и чем рискуешь.
— Когда ты вернешься, я буду здесь, — самоуверенно заявила я. — И на трон вернется настоящий король, Конан Киммериец.
И Леопард уехал. Разумеется, не один, а почти с тремя десятками телохранителей и дворян из пуантенской гвардии. Случилось это два дня назад. Хотелось бы мне знать, где они сейчас… Вряд ли на дороге к Бельверусу. Сдается мне, что путь отряда идет либо на полдень, либо герцог отъехал от столицы не далее, чем на десяток-другой лиг, а потом просто затаился и выжидает.
Я им завидую — пуантенцы не во дворце, им не приходится ощущать соседство существа, «как две капли воды» похожего на твоего давнего друга и одновременно не являющегося таковым.
… От безысходности можно с ума сойти. А лучшее средство против бесцельных раздумий, какое я знаю — чтение философских трактатов. Сознание того, что ты ничего в них не понимаешь, однако точно знаешь, что написанное что-то означает, несколько добавляет уверенности в себе.
Именно поэтому я сегодня запаслась фолиантом надлежащей толщины и отправилась в Зимний сад — штудировать высокоученый труд и предаваться безрадостным размышлениям, сводившимся к одному вопросу — как мне теперь поступить? Бежать или оставаться? Ждать вестей из города? Я обязана что-то предпринять, причем в самое ближайшее время!
По дороге мне пришлось на миг задержаться — меня задержал какой-то ревнитель этикета, ранее со мной не сталкивавшийся и желавший представиться. Бедняге пришлось испытать сильное разочарование — я пролетела мимо него, невнятно бросив какую-то расхожую любезность. Я даже разглядеть его толком не успела, только отметила в памяти: он довольно молод и на редкость правильно выговаривает слова. Что ж, надеюсь, он меня простит за подобное некуртуазное поведение.
В Зимнем саду было тепло и пустынно — обычно это любимое место прогулок придворных дам. Однако нынче единственными обитателями этого красивого местечка были только так называемые «служители», большая часть которых наверняка трудилась под началом барона Гленнора, Энунд и я. Заявившийся вслед за мной грифон тоже страдал меланхолией и злился на весь белый свет. Наверное, из-за того, что какая-то добрая душа повязала ему на хвост голубую шелковую ленточку. Я нашла, что это выглядит довольно мило, но грифон со мной не согласился, обозвал «кровопийцей» и обиженно удалился прочь. Я осталась сидеть в беседке из вечнозеленых лиан, рассеянно листая книгу и пытаясь сосредоточиться на ровных строчках.
Потом я услышала приближающиеся шаги. Кто-то торопливо шагал по вымощенной цветным камнем дорожке. От нечего делать я посмотрела в просвет между ветками на неожиданного визитера и едва не выронила фолиант.
По Зимнему саду Тарантийского замка, в сопровождении угрюмого Энунда, шел мой муж. Мораддин, граф Эрде, глава секретной службы Немедии, третий человек после короля Нимеда и канцлера Тимона, объявленный в Аквилонии «пособником самозванца». Шел и озабоченно оглядывался по сторонам, точно искал кого-то.
«Призрак», — решила я. Однако призрак не собирался рассеиваться и поневоле пришлось согласиться с тем, что это и в самом деле Дин. Только откуда он взялся?
Впрочем, это я еще успею узнать.
Я опустила толстый том на колени и сказала то, что думала:
— Наконец-то!
После краткого визита Мораддина мое беспокойство достигло просто невообразимых размеров. Нам почти не удалось толком поговорить, а я, разволновавшись, перестаралась с образом глуповатой придворной дамы и несла полнейшую чушь. За что я уважаю Мораддина — он никогда не теряет самообладания, и еще он единственный человек, способный несколькими словами привести меня в нормальное состояние.
Мораддин успел подтвердить все мои подозрения. Итак, нынче делами Аквилонии действительно заправляет самозванец, настоящий король в городе, у него есть надежные союзники, а лично мне предстоит…
А мне в скором времени предстоит совершить попытку убийства монарха. Такого в моей бурной жизни еще ни разу не случалось. То есть мне приходилось убивать — с помощью железа, яда и собственного Дара — но королей в списке моих жертв пока не встречалось.
Если все пойдет успешно, то нынешней ночью я покину Тарантийский дворец и доберусь до находящейся на другой стороне реки Обители Мудрости. Они там. Неплохое укрытие — Логиум традиционно обладает правом неприкосновенности. Потом мы вернемся и… Никто ничего не узнает, а приготовления к войне можно будет быстренько свернуть, объяснив чересчур поспешными действиями короля, введенного в заблуждение угрожающими донесениями с офирской границы.
За две седмицы жизни в замке я неплохо изучила расположение комнат королевских покоев и распорядок жизни Конана. Незадолго до полуночи кто-нибудь из слуг приносит в спальню короля поднос с одной-двумя бутылями аргосского и легкой закуской. Затем приходят Конан и Эви — иногда вместе, иногда порознь. Караула у дверей спальни нет — он стоит только в начале длинной анфилады комнат. С ударом десятого вечернего колокола вход в королевские покои разрешен только определенному кругу лиц, все остальные заворачиваются обратно. Значит, я должна проскочить туда незамеченной раньше этого срока и прикинуть, что я могу сделать.