Слова казались Леви излишними. Саббатианцы ждали возращения Мессии в 1706 году. По расчетам, это должно произойти в городе под львиным гербом: либо в Иерусалиме, либо в Львиве. На всякий случай Шабтая ждали и там, и там. Оставалось немного. Леви, сомневаясь в глубине души, все-таки к ним присоединялся. Он хотел еще раз увидеть своего названного брата…
32. Властелины Священных Имен. Коэна изгоняют из города. Ясмина видит
В истории любой секты смерть ее первого основателя становится незримым рубежом, после которого эта секта или тихо угасает, или вступает в новый этап своего развития. Шабтай Цви ушел внезапно, не оставив распоряжения, которое могло бы пролить свет на будущее его движения. У Шабтая не было сына, но остались ученики и последователи, среди них особо выделялся его родственник, Ицхак Керидо. Он лучше всех усвоил Каббалу, внимательнее прочих вслушивался в слова учителя, да к тому же был последним, кому суждено было увидеть Шабтая Цви живым.
Что он успел ему передать, никто не знал, но многие считали, будто Шабтай готовил себе преемника и выбрал именно Керидо, называя его «мой возлюбленный сын».
Ловкий молодой человек сразу поспешил этим воспользоваться. После траура по Шабтаю Цви Керидо объявил себя его законным продолжателем. Рукописи и книги Шабтая так же попали к Ицхаку, но умел ли он толковать их?! Измирский каббалист придумал свой способ шифрования записей[47], чтобы его интересные мысли не попали в чужие руки. Разобраться в лабиринтах закорючек мог только сам автор. Шабтай Цви никого в эти тайны не посвящал, и посвящать не собирался. Скрывая незнание этого шифра, Ицхак Керидо ночами просиживал над рукописями учителя, пытаясь их прочесть. Но тщетно! Все известные шифры, коды и перевертыши не помогали открыть содержание. На третий месяц Ицхак сдался.
Отчаявшись, он придумал оригинальный выход, позволявший не только сохранить свой авторитет, но и продолжить дело Шабтая Цви.
Ицхак написал огромный труд, якобы раскрывавший истинное учение саббатианцев по заметкам Шабтая, а на деле — свою вольную фантазию, смешавшую отрывки из разных трактатов цфатской школы, черновиков загадочного Лурии, и того, что он успел запомнить из слов учителя.
Но, раз никто не расшифровал настоящее содержание этих рукописей, то обман Керидо удался. Его трактат даже сравнили с трудами польского каббалиста Натана Шпиро (Шапиро), последователя лурианской Каббалы, а такая похвала многого стоит. Конкурентов, тоже заявивших себя наследниками узника башни Балшича, Ицхак разогнал куда подальше.
Кого отправил в Стамбул руководить общинами «денме», кого послал по христианским странам проповедовать, а кому-то он приписал нехорошие дела и лишил своей поддержки, изгнав из секты. Оставшись один, Керидо развернулся на полную мощь.
Куда же делись те, кто не признал Ицхака Керидо законным преемником Шабтая?! Они ушли туда, куда еще при жизни им велел идти учитель — в два львиных города, чтобы там ждать его в новом воплощении.
Лесничий Якуб тоже услышал этот призыв и пришел из Меджибожского леса, который ему больше не требовалось охранять, в Львив. Якуб хотел совершить то, о чем давно мечтал: исцелить больных волшебными сочетаниями Имен Всевышнего. Если раньше, в пору рассеяния, евреям запрещалось произносить сакральные Имена, ограничиваясь лишь словом Адонай — Господин, то в эру избавления эти ограничения Шабтай Цви объявил недействующими. Он и его последователи целыми днями могли повторять Имена, число которых — 99, писать их на чем угодно, от свитка телячьей кожи до женских амулетов. Впервые произнеся эти Имена, они радовались как дети, которым строгие родители позволили засунуть руку в банку с вареньем. Все попытки устыдить их оставались безуспешными.
Херемы они не признавали, слезы набожной родни их не останавливали. Поэтому, когда саббатианец Якуб пришел в Львив, называя себя Баал-Шем, то есть Властелин Имени, его ожидала холодная встреча влиятельных раввинов — и наивное любопытство неученой бедноты, упрямо ждущей чуда. Строгий рабби Коэн, который мог противостоять Якубу, об этом так и не узнал… Жизнь Нехемии Коэна охранял лично приставленный к нему ангел.
Пытка «стулом правды» и беспрестанные допросы не сломили его. Даже в подвале инквизиции старый раввин держался со шляхетским гонором, если можно так выразиться об ортодоксальном иудее. Обвинение в ритуальном убийстве маленькой Злоты рассыпалось, хотя иезуиты не торопились признавать ее смерть несчастным случаем. Им не хотелось освобождать Коэна, пока старейшины еврейской общины не поклянутся, что немедленно изгонят раввина. Лишь поздней осенью 1676 года Коэна выпустили из тюрьмы, не признав ни его вину, ни его безвинность, повелев евреям срочно выслать рабби за пределы городских стен вместе со всем семейством, а дом и имущество конфисковать — в пользу нуждающихся.
47
Возможно, этим объясняется то, что рукописи Шабтая Цви до сих пор не найдены, остались только три приписываемых ему субботних гимна.