Когда он был еще маленьким ребенком и начались эти предвидения, даже ему самому было сложно отличить их от ночных кошмаров или детских страхов.
Однажды он проснулся с криком среди ночи: он кричал, что его отцу грозит ужасная опасность, что его подстерегает засада. Родриго в тот год сражался в Руэнде, на этой злосчастной войне между братьями, и никто на ранчо той долгой ночью так и не уснул. Они смотрели на дрожащего мальчика с пустыми глазами и ждали, какие еще видения его посетят. Перед самым рассветом лицо Диего прояснилось.
– Я ошибся, – сказал он, глядя на мать. – Они еще не дерутся. С ним все в порядке. Наверное, это был сон. Извини. – И тут же крепко уснул.
Такие случаи больше не повторялись. Когда Диего сообщал об увиденном, они принимали его слова за абсолютную истину. Годы жизни вместе с мальчиком, к которому прикоснулся бог, прогонят любой скептицизм. Они не имели понятия, как появлялись его видения, и никогда не говорили о них вне семьи или за пределами ранчо. Ни родители, ни брат не испытывали ничего похожего. Что это было? Дар или бремя? Миранда по сей день так и не решила.
О таких людях ходили легенды. Иберо, семейный священник, отправлявший службы в новой часовне, которую Родриго построил еще до того, как обновил и расширил дом на ранчо, слышал о них. «Идущие сквозь время» – так он называл обладающих подобным даром. Он говорил, что Диего благословлен Джадом, но родители мальчика знали, что в другое время и в других местах таких ясновидцев сжигали или распинали живыми на крестах, как колдунов.
Миранда пыталась сосредоточиться на кобыле, но некоторое время ее слова утешения состояли из красочных, многократно повторяемых проклятий в адрес отсутствующего мужа. Она понятия не имела, что он натворил на этот раз, чем навлек беду на ранчо, да еще в то время, когда его отряд стоит в Эстерене, а лучшие солдаты отправились с ним на юг, в Аль-Рассан.
«Мальчики способны справиться с неприятностями», – весело писал он в последнем письме, после пересказа своего прощального разговора с графом де Радой. Ни слова о том, чтобы послать ей солдат в качестве подкрепления. Конечно, нет. Миранда, которую в первые годы после свадьбы учил Иберо, гордилась тем, что умеет читать без посторонней помощи. Еще она умела ругаться, как солдат. И ругалась, читая письмо, к смущению гонца. Она ругалась и сейчас, но более сдержанно, чтобы не потревожить кобылу.
Ее мальчики все еще были мальчиками, а их жизнерадостный, беззаботный отец и его люди находились далеко.
По милости Джада вскоре родился здоровый жеребенок. Миранда подождала, чтобы посмотреть, примет ли его кобыла, а затем вышла из стойла, схватила старое копье, прислоненное в углу конюшни, и поспешно шагнула под дождь, чтобы присоединиться к женщинам и полудюжине работников ранчо на стенах, за деревянной баррикадой.
Как выяснилось, там были только женщины, священник Иберо и старый хромой конюх Ребеньо. Фернан уже увел работников ранчо с собой за ограду. Чтобы устроить засаду, как неуверенно объяснила одна из служанок. Миранда, поскольку поблизости не было драгоценных лошадей, позволила себе разразиться потоком совершенно разнузданной ругани. Потом снова вытерла лоб и поднялась по мокрым ступенькам к верхней дорожке вдоль западной стены, чтобы наблюдать и ждать. Кто-то дал ей шляпу, чтобы дождь не заливал глаза.
Через некоторое время она решила, что копье сейчас не самое подходящее оружие, и сменила его на лук и полный колчан стрел, которые нашлись в одном из шести укрытий для сторожей, расположенных вдоль стены. В этих укрытиях никого не было. Все солдаты находились в Эстерене или с Родриго.
«Мальчики справятся с неприятностями», – написал он. Весело.
Она представила себе, как именно в этот момент ее муж возвращается домой, выезжает из-за деревьев на широкое, покрытое травой пространство перед стенами. Представила себе, как стреляет в него, когда он подъезжает ближе.
Местность вокруг ранчо Бельмонте была ровной и открытой во всех направлениях, кроме западного и юго-западного, где отец Родриго, а до него дед оставили нетронутыми дубы и кедры. Родриго тоже не тронул деревья, правда, по другой причине.
Этот лес и озеро посреди него считались священными, но юный Фернан Бельмонте узнал от отца много лет назад, когда впервые научился скакать на настоящем коне, что этот лес полезен и для обороны.
– Подумай, – вспомнил он отцовские слова. – Если бы ты захотел напасть на наше ранчо незамеченным, с какой стороны ты бы к нему приближался?
Фернан оглядел простирающиеся во все стороны открытые луга.