Он смотрел, как темноволосый командир вновь прибывших снял перчатку и пригладил усы, глядя вниз со своего черного коня на вожака тех, кто уничтожил деревню Зири. Стоящий на земле человек был приземистым и смуглым. На взгляд Зири, было совсем не похоже, что он боится приближающейся смерти.
– Ты сам вырыл себе могилу, – произнес он с потрясающей наглостью, обращаясь к человеку на коне. – Знаешь, кого убили твои головорезы? – Голос его был слишком высоким для мужчины, почти пронзительным. – Знаешь, что произойдет, когда я доложу об этом в Эстерене?
Широкоплечий, темноволосый человек на черном коне ничего не ответил. Человек постарше, стоящий рядом с ним, очень высокий и худой, с седеющими волосами, резко произнес:
– Ты так уверен, что вернешься обратно, де Рада?
Коренастый даже не взглянул на него. Однако через секунду первый всадник, командир, очень тихо сказал:
– Отвечай ему, Гарсия. Он задал тебе вопрос. – Это имя он произнес так, словно отчитывал ребенка, но голос его был холодным.
Зири в первый раз заметил, как на лице человека по имени Гарсия промелькнуло сомнение. Но всего лишь на долю секунды.
– Ты же не круглый дурак, Бельмонте. Не надо играть со мной в эти игры.
– Игры? – В голосе всадника зазвучал тяжелый гнев. Он резко взмахнул рукой, обводя всю горящую Орвилью. Ничего нельзя спасти. Совсем ничего. Зири начал оглядываться в поисках отца. Его охватил смертельный ужас.
– Разве я стал бы играть в игры посреди всего этого? – резко спросил человек на коне. – Осторожно, Гарсия. Не оскорбляй меня. Сегодня не надо. Я сказал твоему брату, что произойдет, если ты приблизишься к Фезане. Полагаю, он предупредил тебя. Я должен предполагать, что он тебя предупредил.
Стоящий перед ним человек молчал.
– Какое это имеет значение? – спросил седой. И сплюнул на землю. – Это же падаль. И даже еще хуже.
– Я тебя запомню! – рявкнул черноволосый, теперь поворачиваясь к говорившему. И сжал кулаки. – У меня хорошая память.
– Однако ты позабыл предостережение твоего брата? – Это снова заговорил командир, тот, кого звали Бельмонте. Его голос опять звучал спокойно, угрожающе спокойно. – Или ты предпочел забыть о нем, скажем так? Гарсия де Рада, что ты делал мальчиком в своих семейных владениях – не моя забота. К сожалению, то, что ты сотворил здесь в качестве человека, считающегося взрослым, – забота моя. Эта деревня находится под защитой короля Вальедо, на службе у которого я состою. Дань, за которой я сюда приехал, отчасти платили и те люди, которых ты сегодня убил. Ты нарушил обещания короля Рамиро и выставил его лжецом в глазах всего света. – Он выдержал паузу, чтобы его слова дошли до слушателей. – Учитывая этот факт, что я должен с тобой сделать?
Человек, которому задали этот вопрос, явно не ожидал его. Но за словом в карман не полез.
– «Учитывая этот факт», – насмешливо повторил он тем же тоном. – Тебе следовало стать судейским, а не солдатом, Бельмонте. Судьей на твоих восточных пастбищах, чтобы выносить приговоры за кражу овец. Разве мы сейчас в твоем зале суда?
– Да, – ответил Бельмонте. – Теперь ты начинаешь понимать. Именно так и обстоит дело. Мы ждем твоего ответа. Что я должен с тобой сделать? Отдать этим людям, чтобы они тебя распяли? Ашариты тоже прибивают людей гвоздями к крестам. Мы научились этому от них. Ты это знаешь? Сомневаюсь, что нам будет сложно найти плотников.
– Пустые угрозы, – ответил Гарсия де Рада.
Джеана, которая шагала назад к кучке людей, стоящих посреди горящей деревни, держа за руки двух маленьких девочек, с черной яростью в сердце, увидела лишь стремительное движение правой руки Родриго Бельмонте. Услышала хлопок, словно от удара хлыста, потом крик человека.
Тут она поняла, что это и был удар хлыста, и увидела черную полоску крови на щеке Гарсии де Рада. «Теперь у него на всю жизнь останется шрам», – подумала Джеана. Еще ей захотелось, чтобы сегодняшняя ночь стала концом его жизни. Никогда прежде она не ощущала такой ярости: всепоглощающей, внушающей ужас. Джеана чувствовала, что могла бы сама убить его. Приходилось глубоко дышать, стараясь сохранить остатки самообладания.
Когда ее отца изувечили в Картаде, сначала до Джеаны и ее матери дошел слух об этом, потом пришло сообщение, а потом они жили с этим знанием два дня, перед тем как им разрешили увидеть содеянное и забрать отца домой. То, что она увидела в лачуге у реки, причиняло такие же страдания, как соль на свежей ране. Джеане хотелось кричать. Что может сделать медицина, все ее образование, ее клятва, столкнувшись с подобным зверством?
Гнев сделал ее безрассудной. Ведя двух девочек, она подошла прямо к стоящим друг против друга Родриго Бельмонте и вожаку налетчиков-джадитов, человеку, которого он назвал Гарсией и только что ударил кнутом.
– Кто из них это сделал? – спросила она у детей нарочито звучным голосом, чтобы все слышали.
Вокруг них внезапно воцарилось молчание. Юноша лет четырнадцати-пятнадцати стал поспешно пробираться к ним. Девочки говорили ей, что их старший брат, возможно, жив. Сестра их матери, Абираб, которая вечно просила у Джеаны на базаре всякие мази и настойки от боли в ногах, судорог или бессонницы, осталась в хижине, пытаясь совершить невозможное: сделать не таким ужасным вид изувеченной, мертвой женщины и мертвого младенца, выпавшего из ее чрева.
Юноша подбежал к ним и опустился на колени возле сестер. Одна из них сломалась и зарыдала у него на плече. Вторая, постарше, стояла очень прямо с серьезным и напряженным лицом, оглядывая бандитов.
– На нем была красная рубашка, – явственно произнесла она, – и красные сапоги.
– Вон тот, – произнес человек по имени Лайн Нунес через несколько мгновений и указал рукой. – Приведи его сюда, Альвар.
Младший воин из отряда, тот, у которого были удивительно высокие стремена, спрыгнул с коня. Он вытолкнул из рядов уцелевших налетчиков одного из них. Джеана все еще была поглощена своей яростью и не слишком удивилась тому, что все они ради нее прервали то, чем занимались.
Не ради нее. Она посмотрела на мальчика, стоящего на коленях и обнимающего рыдающую сестру.
– Тебя зовут Зири?
Он кивнул, глядя на нее снизу вверх. Его темные глаза казались огромными на белом лице.
– Мне жаль, но я вынуждена сообщить тебе: твои отец и мать погибли.
Сегодня ночью нет легкого способа это сказать.
– Здесь убито очень много людей, доктор. Почему вы нас прерываете? – Это произнес у нее за спиной Бельмонте, и по-своему этот вопрос был справедливым.
Но гнев Джеаны не отпускал ее. Этот человек – джадит, и тот ужасный поступок тоже совершил джадит.
– Вы хотите, чтобы я рассказала об этом в присутствии детей? – Она даже не оглянулась в его сторону.
– После сегодняшней ночи здесь не осталось детей.
Она поняла, что это правда. И поэтому Джеана указала на человека в красной рубашке и сказала, хотя потом пожалела об этом:
– Этот человек изнасиловал их мать, которая вот-вот должна была родить еще одного ребенка. Потом он вонзил в нее свой меч, вспорол живот и оставил ее истекать кровью. Когда я пришла, ребенок уже выпал из раны. У него почти отсечена голова. Мечом. Еще до рождения. – Когда она произносила эти слова, ее затошнило.
– Понятно. – В голосе Родриго Бельмонте прозвучала усталость, которая заставила ее обернуться и взглянуть на него. Но она ничего не смогла прочесть на его лице.
Он еще секунду молча сидел на коне, потом сказал:
– Дай мальчику твой меч, Альвар. Этого мы не можем допустить. Только не в деревне, которую вальедцы обязаны защищать.
«А где бы вы это могли допустить?» – хотелось спросить Джеане, но она промолчала. Ей вдруг стало страшно.
– Этот человек – мой родственник, – резко произнес Гарсия де Рада, прижимая клочок грязной ткани к кровоточащей щеке. – Его зовут Паразор де Рада. Родственник министра, Бельмонте. Ты помнишь, кто…