Выбрать главу

Ранчо абсолютно ничего не угрожало за его деревянным частоколом, пусть даже его охраняли мальчики, у которых еще не сломался голос, и горстка слуг, которых сочли слишком старыми или немощными для участия в боевом отряде. С другой стороны, Родриго Бельмонте не следовало приказывать убить родственника де Рада. Ему не следовало бить хлыстом брата министра. Такие вещи меняют положение дел.

Когда Гарсия и его люди наконец добрались до Лобара, первой из крепостей на землях тагры, он потребовал и получил коней и оружие, хотя их дали оскорбительно неохотно.

Вспотевший командир гарнизона выдвинул какой-то нелепый предлог, дескать, он сам остается без достаточного количества оружия и лошадей для выполнения своих обязанностей и для собственной безопасности, но Гарсия не стал его слушать. Министр Вальедо, беззаботно пообещал он, пришлет мечи и лучших коней, чем те жалкие животные, которых им дали. У него не было настроения спорить с солдатом из пограничной крепости.

— На это может уйти много времени, — упрямо пробормотал командир. — До Эстерена так далеко.

— Действительно, может, — холодно ответил Гарсия. — И что с того?

Командир прикусил губу и больше не возражал. Что он мог сказать? Он имел дело с де Рада, братом министра королевства.

Гарнизонный лекарь, уродливый мужлан с хриплым голосом и отвратительным нарывом на шее, осмотрел рану де Рады и тихо присвистнул.

— Хлыст? — спросил он. — Вам повезло, господин мой, или кто-то очень искусный хотел лишь оставить вам отметину. Рана чистая и далеко от глаза. Кто это сделал? — Гарсия лишь злобно посмотрел на него и ничего не ответил. Нет смысла отвечать некоторым людям.

Этот человек выдал ему мазь с гадким запахом, которая жгла, будто оса, но через несколько дней опухоль на лице Гарсии действительно спала. Именно тогда, когда Гарсия в первый раз посмотрел на себя в зеркало, он решил, что достойная месть требует смерти детей Бельмонте. После того как их заставят полюбоваться на его забавы с их матерью.

Сладкое предвкушение мести погнало его дальше, из крепости в тагре, после одного лишь дня отдыха. Он послал четырех человек на север, в Эстерен, чтобы доложить обо всем брату и подать официальную жалобу королю. Это было важно. Если он хочет получить официальную санкцию на то, что задумал сделать, то следует подать жалобу на Родриго. Гарсия собирался обставить все как надо.

Через два дня после того как четыре гонца отделились от основной группы, он вспомнил, что забыл распорядиться, чтобы они послали оружие и коней гарнизону в Лобаре. Он даже подумал, не отправить ли еще двух людей на север, но вспомнил дерзость командира крепости и решил не суетиться.

Еще успеет отдать такое распоряжение, когда он сам вернется в Эстерен. Этим избалованным солдатам будет полезно на время испытать нехватку оружия и коней. Возможно, у кого-нибудь из них тоже порвется сапог.

Прошло десять дней. В лесу на землях ранчо Бельмонте шел дождь. Чулок Гарсии промок насквозь из-за трещины в сапоге, так же, как его волосы и колючая щетина на подбородке. Он начал отращивать бороду после Орвильи. Ему придется носить ее всю оставшуюся жизнь, как он уже успел понять, если не хочет выглядеть заклейменным вором. Бельмонте намеренно сделал это, Гарсия был в этом уверен.

Насколько он помнил, Миранда Бельмонте очень красива; все женщины д'Альведа красивы. Родриго, этот пошлый наемник, женился гораздо удачнее, чем заслуживал. Гарсия собирался поступить с ним именно так, как он заслужил.

Предвкушение заставило быстрее забиться сердце Гарсии. Теперь уже скоро. Это ранчо охраняют мальчишки и конюхи. Родриго Бельмонте — всего лишь выскочка-солдат, которого поставили на должное место после восшествия на престол короля Рамиро. Он уже потерял должность министра, уступив ее брату Гарсии. Это только начало. Теперь он узнает цену вражды с де Рада. Он узнает, что бывает, когда оставляешь клеймо на лице Гарсии де Рада, словно это обычный разбойник. Гарсия потрогал щеку. Он продолжал наносить мазь, как ему было велено. Запах крайне неприятный, но опухоль спала; и рана была чистой.

Во всем лесу деревья росли очень близко друг к другу, но до странности ровная тропа легко петляла между ними и местами была настолько широкой, что три всадника могли ехать в ряд. Они миновали озерцо справа. День был серым, дождь мягко сыпал сквозь листья, капли создавали рябь на спокойной поверхности воды. Неизвестно почему говорили, что это священное место. Некоторые из его людей, проезжая мимо, сделали священный знак солнечного диска.

Когда первый конь упал и остался лежать на земле со сломанной ногой, страшно крича, это выглядело несчастным случаем. После еще двух подобных инцидентов, во время одного из которых всадник вывихнул плечо, они уже не были так в этом уверены.

Тропа поворачивала к северу, сквозь промокшие, капающие деревья, а потом, еще дальше, снова сворачивала на восток. Гарсии показалось, что в бледно-серой дали виднеется опушка леса.

Он почувствовал, что падает, не покидая седла.

Он успел метнуть изумленный взгляд вверх и увидеть крупы двух коней, которые секунду назад шагали по обеим сторонам от него. Потом его конь рухнул на дно ямы, скрытой в центре тропы, и Гарсия де Рада заметался, пытаясь увернуться от бьющих копыт изувеченного, перепуганного коня. Один из его людей, быстрее других соображавший, упал на землю, перегнулся через край ямы и протянул руку. Гарсия схватился за нее и вылез из ямы.

Они несколько мгновений смотрели вниз на бьющего копытами коня, потом лучник выпустил две стрелы, и копыта замерли.

— Это не естественная тропа, — сказал лучник через секунду.

— Какой ты умный, — ответил Гарсия. Он прошел мимо него, увязая сапогами в грязи.

Еще две лошади стали жертвами проволоки-ловушки, а один сброшенный ими всадник раскроил себе череп. Еще один жеребец провалился в яму до того, как солдаты достигли восточного конца леса. Тем не менее они туда добрались, а во время рейдов такого сорта следует ожидать некоторого количества жертв.

Перед ними лежал открытый луг. Посередине они видели деревянную стену, которая окружала постройки ранчо. Она была высокой, но недостаточно высокой, как заметил Гарсия. Хороший наездник, стоя на спине коня, мог перепрыгнуть через нее. То же мог сделать и пеший солдат, если его подсадит второй. Только соответствующий гарнизон мог бы оборонять ранчо от атаки умелых людей. Когда они остановились на опушке, дождь прекратился. Гарсия улыбнулся, наслаждаясь этим мгновением.

— Как насчет того, чтобы принять это за знамение божье? — спросил он, ни к кому не обращаясь.

Он в упор посмотрел на всадника, стоящего рядом с ним. Через несколько секунд тот понял его взгляд и спешился. Гарсия вскочил на коня.

— Скачем прямо к ранчо, — приказал он. — Кто первым переберется через стену, получит право выбирать женщин. Потом доберемся до их коней. Они должны нам нечто большее, чем конское мясо.

А затем, подобно своим грозным героическим предкам, Гарсия де Рада выхватил взятый взаймы меч, высоко поднял его над головой, пришпорил коня из Лобара и пустил его в галоп. За его спиной раздался боевой клич, и его люди вырвались из леса в серый послеполуденный сумрак.

Шестеро умерли от первого залпа стрел, а четыре от второго. До самого Гарсии стрелы не долетели, но к тому времени, когда он проскакал полпути до стены ранчо, с ним осталось лишь пять всадников, а пятеро пеших отчаянно бежали по мокрому, открытому лугу.

Такое отрезвляющее развитие событий заставило его усомниться, стоит ли так опрометчиво мчаться галопом по направлению к стенам ранчо, далеко обогнав остальных. Гарсия придержал коня, а затем, увидев, как в грудь одного из бегущих людей вонзилась стрела, натянул поводья и остановился, слишком ошеломленный, чтобы вслух выразить ярость, бушующую в его душе.

Теперь справа от него появились шесть всадников. Они скакали быстро. Он снова оглянулся и увидел, как еще несколько человек поднялись, словно призраки, из двух углублений, которые он не заметил на плоской равнине. Эти люди, вооруженные луками и мечами, не спеша зашагали к нему. На стене ранчо он увидел около дюжины людей, также вооруженных.