— Вероятно, вернусь в Звездную гвардию. Не очень увлекательно, но, как говорят американцы, это единственное развлечение в городе. Буду навещать вас время от времени, и если вам понадобится помощь...
— Спасибо, буду об этом помнить. Пойду позвоню Стелле, сообщу ей добрую весть. А вы займитесь, пожалуйста, восстановлением освещения улиц, если не трудно?
Он попробовал связаться со Стеллой, но на другом конце никто не отвечал. Охваченный безотчетной тревогой, Тераи выбежал из здания и под проливным дождем бросился к своему дому.
Стелла нетерпеливо ждала, сидя в бронированном подвале. Жозеф, охранник, которого оставил с ней Тераи, держался у входа и время от времени сообщал ей новости о битве, которые узнавал у проходивших мимо бойцов. Самой ей — вежливо, но твердо — он выходить запретил.
— Подождите здесь, мисс. Наверху слишком опасно, и, если с вами что-то случится, Тераи живьем меня освежует! Снаряды вокруг так и рвутся!
Дважды звонил Тераи, бросал несколько обнадеживающих коротких слов и вешал трубку. Затем телефон умолк на несколько часов. Уже потеряв терпение, она попыталась дозвониться до Тераи сама, но все было тщетно. Он не оставался подолгу на одном и том же месте, и дежурный у телефона не знал, где его искать. Она взяла книги, полистала их, но читать не смогла. Еще более мощный взрыв потряс дом, и она услышала над головой шум обвала. Она бросилась к лестнице, позвала Жозефа, но никто не ответил.
Снаряд разорвался на втором этаже, и обломки загромождали коридор. Жозеф лежал на пороге с пробитой головой. Стелла на мгновение замерла в нерешительности, прислушиваясь: все было тихо, стрельба прекратилась. Она снова спустилась в подвал, попыталась еще раз дозвониться до Тераи. Теперь на том конце провода вообще никого не было. И тогда, потеряв голову от беспокойства, она взяла с оружейной полки пистолет-автомат, проверила магазин и вышла.
Удар отбросил ее назад. Ощутив острую боль, она посмотрела непонимающим взглядом на длинное оперение стрелы, вонзившейся ей под левую грудь, и рухнула на землю. Мельком она еще успела увидеть ухмыляющееся лицо склонившегося над нею Ээнко, но затем провалилась во мрак.
Здесь, на пороге своего дома, и нашел ее через несколько минут Тераи. Она лежала скорчившись, лицом к небу, и редкие капли дождя медленно текли по ее щекам, будто слезы.
Эпилог
Армия возвращалась в страну ихамбэ, длинная вереница людей и повозок с оружием, припасами и добычей, с женщинами и детьми изыскателей, рабочих и нескольких инженеров, которые предпочли на время карантина остаться на Эльдорадо. Огромной гусеницей струился этот конвой между рощицами, иногда исчезая в высокой траве, гусеницей, из которой вырастал то тут, то там долговязый силуэт навьюченного, недовольно трубящего биштара. Тераи шагал впереди, ничего не замечая, в суровом молчании, прерываемом, когда это было необходимо, одними лишь короткими резкими приказами. Он шел, внутренне недвижимый с тех самых пор, как Стелла в ее золотом гробу упокоилась на вершине холма над Порт-Металлом, рядом с могилой Лео. Целыми днями работали люди и бульдозеры, принося камни, утрамбовывая землю, и теперь они оба лежали под огромным курганом, неизмеримо более высоким, чем те, которые во мраке забытых времен Земли варварские племена насыпали над погребениями своих вождей.
Он шел, глухой ко всему, что его окружало. Сильвер и Фландри навестили его перед отлетом, о чем-то говорили с ним, но он уже не помнил о чем. Был объявлен карантин, ММБ проиграло войну... Все ему было теперь безразлично, даже жажда возмездия на какое-то время уснула в нем. Ничто его не подгоняло. Позднее, когда вернутся силы, он выследит Ээнко и его воинов, — позднее. Они поставили себя вне закона, нарушив законы Око Сакуру, и теперь нигде на этой планете не найдут поддержки, отовсюду будут изгоняться, словно собаки, своими же соплеменниками до тех пор, пока он, Тераи, не найдет их и не убьет. Он шел. Боль жила глубоко внутри, глухая, отупляющая. Позднее, возможно, он сможет даже поплакать. Позднее он снова сможет ненавидеть, что-то планировать, позаботиться о будущем этой планеты, которая была теперь ему противна, но которую он не чувствовал себя вправе оставить. Позднее он сможет вернуться к жизни, возможно, даже смеяться.
Армия пересекла лес и углубилась в саванну. Под тяжелым небом уходящей осени, прикрытая облаками, которые неотступно преследовал ветер, она простиралась в бесконечность, рыжеватая и прекрасная. Набежавшие с горизонта тучи обрушились на землю дождем. Он их не видел, не чувствовал хлеставших по лицу капель. Он шел.