Лаэле... Лео... Стелла... Что ему до всего остального? Лаэле, дикарка чужого мира, бывшая для него воплощением всей нежности жизни. Лео, неподкупный и надежный товарищ. И, наконец, Стелла, обретенная слишком поздно и слишком быстро утраченная, Стелла, которая была одной с ним крови и могла бы стать матерью его детей. Все погибли, всех унесла кровавая буря, которую сам же он и вызвал... Уж не ошибся ли он? Стоило ли Эльдорадо такой цены? Этого он уже не знал. Он вспоминал все свои промашки и тактические просчеты. Ему следовало лучше охранять Стеллу, он не должен был недооценивать фанатическую ненависть Ээнко. Он должен был... К чему теперь это? Что сделано, то сделано, он наказан за то, что восстал против целой планеты, что счел себя способным спасти целый мир. И вот теперь он идет один в окружении своих спутников, хранящих глубокое молчание, наполовину из уважения к его скорби, наполовину из страха перед его неистовыми вспышками гнева. Один. И останется таким до самой смерти. Один, без Лаэле, без Лео, без Стеллы. Без Ээнко. Он обернулся. Армия продвигалась беспорядочным строем, не хватало пушки, вероятно, увязшей в грязи при переходе вброд реки. Он пришел в ярость. Шеренги сомкнулись, отстающие добавили шагу. Устало махнув рукой, он снова ушел в себя.
Однажды вечером он испытал новый удар. Армия случайно остановилась на ночлег в том месте, где они бросили свои вещи, уходя от умбуру. Затоптанные копытами животных, мокрые, грязные и уже наполовину истлевшие, на земле валялись клочки одежды Стеллы. Он наклонился, благоговейно собрал их, развел большой костер и все сжег. И ему показалось, словно что-то оборвалось в нем, словно он во второй раз похоронил Стеллу и свое прошлое.
Пробегали дни. Боль не утихала, но становилась все глуше. Постепенно он снова начал воспринимать окружающий мир таким, какой он есть. И когда они дошли до берегов Ируандики, пока собирали лодки, на которых можно было бы доплыть до Кинтана, он заметил девушку с тяжелыми русыми косами, которая полоскала в реке белье.
— Как тебя зовут?
— Сигрид Нильсен, мсье Лапрад.
— Замужем?
— Нет.
— Хорошо. Будешь моей женой. Мне нужен сын. Но знай: я тебя не люблю, и не думаю, что вообще когда-либо полюблю!
Отец, старый изыскатель, хотел было возразить, но, поймав на себе предостерегающий взгляд гиганта, лишь пожал плечами. В конечном счете, с Тераи его дочь не будет несчастлива. А время, как известно, многое меняет...
Тераи запрыгнул в лодку последним и остался стоять на корме. После дождя Ируандика смеялась всеми своими волнами, и в омытом небе, над страной ихамбэ, разворачивала свои цвета радуга. Отчаянно, всем сердцем Тераи захотелось увидеть в этом счастливое предзнаменование.
ОКНО В ПРОШЛОЕ
— Самое странное происшествие в моей жизни?
Наш хозяин знакомым жестом провел рукой по своей густой шевелюре, затем почесал подбородок. — Подождите-ка, нужно собраться с мыслями, — сказал он, подлив нам немного коньяку.
В тот вечер мы втроем гостили у Арно Лапейра, геолога и антрополога, известного своими раскопками во всех частях света, — трое его бывших однокашников, давно уже взявших в привычку откликаться на его приглашение проводить с ним Марди Гра[14].
— Как-то раз в Борнео... Да нет. Самое странное, что у меня было в жизни, произошло в начале моей карьеры, и я об этом никогда никому не рассказывал, за исключением моего бедного друга Мориса Ве́рня, который почил еще двадцать два года тому назад, в августе. Я и сам не знаю, что об этом думать, так что прошу вас сохранить все это в тайне. Есть вещи, которые лучше не предавать огласке, если желаешь, чтобы тебя воспринимали всерьез в определенных кругах, которые полагают себя научными потому, что отрицают все а priori. Есть, правда, и такие индивиды, которые полагают себя людьми широкого ума, — эти без малейшей критики поверят в какую угодно историю, лишь бы она оказалась невероятной. Словом, я изложу вам факты, а там уж думайте сами...
Тридцать лет тому назад, в июле месяце, я приступил к своим первым палеолитическим раскопкам. Мой выбор пал на одну из пещер в Дордони, называвшуюся Pech de la Crabo, что по-окситански означает «козий холм». Эту обширную впадину, проходящую через скалистый отрог, изредка перекапывали то там, то сям — как вы понимаете, отнюдь не методично — многочисленные дилетанты. Я тогда был всего лишь обычным студентом-четверокурсником, одним из десятков таких же, и мои возможности были ограничены. Мой друг Вернь должен был мне помочь, а для основных работ мы наняли землекопа, неразговорчивого испанца по имени Мартин.
14
М а р д и Г р а (фр.