Зверь ответил ему тихим прерывистым рычанием, почти членораздельным.
— Вы думаете, он вас понимает?
— Это сверхлев, мадемуазель! И чему только вас теперь учат в школах? Мой отец работал с Лэнгли в Торонто. Лео только-только родился, когда одиннадцать лет назад эти болваны-фундаменталисты сожгли лабораторию под тем предлогом, что там издеваются над божьими созданиями! Как будто им самим известны истинные замыслы Творца, как будто они проникли в тайну творения, эти жалкие недоноски, свято верящие во все, что написано в Библии, и еще больше — в темные легенды жестокого народа бронзового века, которые действительно божественны и недоступны их пониманию! Все сгорели: Лэнгли, мой отец, отец и мать Лео, его братья и сестры! Мне удалось спасти львенка, но я не мог спасти отца, погибшего сразу же от взрыва гранаты. Я тогда работал над диссертацией. Моя мать умерла спустя несколько дней. После того как повесили с полдюжины убийц — как всегда, далеко не главных! — я свалил оттуда, не пожелав оставаться на Земле. Год провел на Офире II, а когда самой дальней планетой стала Эльдорадо, я переселился сюда вместе с Лео. Да будет вам известно, у него IQ — 85! Чуть-чуть ниже, чем у среднего человека! Еще два поколения, и мы бы имели для освоения диких планет даже более умных помощников, чем бедный Лео! Вы представляете, что они сделали, эти сволочи? Он один, один из всего своего рода, достаточно разумный, чтобы это понимать, и недостаточно — чтобы с этим примириться. Согласились бы вы жить совсем одна где-нибудь между миром богов и миром обезьян?
— Я... я не знала...
— О, простите меня, не могу говорить об этом спокойно. К тому же, возможно, есть еще надежда. Рамакришна на Бохаре IV возобновил работу Лэнгли и моего отца. Возможно, когда-нибудь у Лео появится подруга. В нормальных условиях он должен бы прожить лет сорок. Ладно, съедим что-нибудь и выходим!
Часов в десять утра они вышли к болоту. Почва стала мягкой и липкой, сапоги глубоко погружались в нее, а когда их вытаскивали, издавали противное чавканье. Лео перепрыгивал с кочки на кочку, по-кошачьи стряхивая лапы. Дальше идти стало еще труднее. Между стволами болотных деревьев появились подернутые ряской озерца — их приходилось огибать. Тысячи насекомых набросились на путников, и Тераи остановился, приказав намазать лицо и все обнаженные части тела маслянистой пахучей жидкостью. Но если большинство «комаров» эта жидкость и отпугивала, другие, более настырные, жалили немилосердно, и Стелла вскоре почувствовала, как лицо ее опухает. Кроме того, у нее начался зуд между пальцами рук. Лапрад философски пожал плечами.
— Ничего не поделаешь! Привыкнете. Через какое-то время страдать будете уже не так сильно. И он тоже!
Молодой инженер был неузнаваем: глаза на его вздувшемся лице казались щелками.
— Каждый реагирует на яды по-своему. Поверьте, ему приходится гораздо хуже, чем вам!
В полдень они быстренько перекусили, устроившись на полусгнивших пнях. Вставая, Стелла вдруг поскользнулась и во весь рост шлепнулась в глубокую лужу. Лапрад выругался.
— Встать! Скорее! Промокли?
— Да, немного.
— Сейчас же переоденьтесь! Мы отвернемся. Не думаю, чтобы в этих водах водились ниамбы, но кто знает?
Когда девушка вытерлась и переоделась, они двинулись дальше.
— Простите, что такое ниамбы?
— Это... О, черт!
Лео рычал, в быстром жесте выбрасывая вперед лапу с выпущенными когтями. Перед ним из воды поднималась треугольная голова, голова рептилии. Лапрад уже вскинул ружье. Голова разлетелась от удара тяжелой пули.
— Болотный боа! Разумеется, это не настоящий удав и даже не рептилия, но ничуть не лучше. Если бы не Лео, мы прошли бы мимо, ничего не заметив, и сейчас нас было бы уже на одного меньше. Они достигают в длину пятнадцати — двадцати метров!
Лапрад обернулся к туземцам, о чем-то с озабоченным видом спросил.
— К счастью, это редкие животные. Мои носильщики утверждают, что здесь их никогда не видели. Я им верю, потому что сам двадцать раз проходил через это болото, и прежде болотный боа мне никогда не встречался. Скорее, прибавим шагу, мне станет гораздо спокойнее, когда мы отсюда выберемся.
К вечеру местность начала повышаться, и они заночевали под гигантским деревом на сухой земле. На следующее утро Стелла почувствовала себя усталой, ее сильно лихорадило, но она решила, что это с непривычки, из-за трудного перехода. Весь день она еще плелась. Раза два или три она порывалась заговорить об этом с Лапрадом, но сдерживалась: иди или подыхай, сказал он, и она не решилась жаловаться. Удовольствовалась тем, что проглотила тайком две таблетки панвакцины.