Он тоже принадлежит нам; там отменное пиво, да и напитков покрепче — широкий выбор.
Тераи прошел в бар и расположился в углу, Лео растянулся у его ног. Невыразительная официантка поинтересовалась, что им подать.
— Мне — пиво. А Лео — кока-колу в миске пошире.
— Коку... этому зверю?
— Что тут поделаешь: в плане напитков он хорошим вкусом не отличается.
— Это что, шутка такая?
— Принесите — и сами увидите!
Вокруг уже, с любопытством ожидая продолжения, толпились посетители. Раздосадованный, Тераи поднялся на ноги:
— Послушайте, друзья! Учитывая тот факт, что я только что прибыл, я проставляюсь — это нормально. Полагаю, вы работаете на ММБ? Я тоже. Я хочу лишь одного: жить в мире со всеми, но я не позволю разглядывать себя как какое-то диковинное животное только потому, что со мною Лео. Лео — паралев, его разум был искусственно развит. Только и всего. В остальном он — самый обычный лев. Очень мирный, если ему не досаждают или не угрожают. В противном случае... Вы ведь знаете, на что способны львы? Так вот, Лео они и в подметки не годятся.
— Да никто тебе не хотел докучать, — воскликнул рослый изыскатель. — Просто не каждый день видишь, как лев пьет кока-колу.
— Ладно! Смотрите, а потом оставьте нас в покое! Я здесь по меньшей мере на год, еще успеете налюбоваться.
Официантка вернулась с подносом, на котором стояли по баночке пива и кока-колы, бокал и небольшая супница. Тераи открыл банки, вылил кока-колу в супницу, и Лео под восхищенными взглядами зрителей вылакал напиток до дна.
— Видели? А теперь оставьте нас. Как я уже сказал, сегодня всем — по стаканчику за мой счет.
Таким был первый контакт Тераи с теми, кому предстояло стать его товарищами по работе. В этой группе были самые разные люди: дипломированные изыскатели и те, которые научились этой профессии на практике; европейцы, американцы, китайцы, русские, японцы, один малаец, несколько африканцев. Все они, бегло или не очень, разговаривали на английском или русском (правильном или жаргоне, в зависимости от культуры говоривших), которые давно уже стали языками космоса.
В тот момент, когда Тераи уже в десятый раз объяснил, зачем он прибыл на Офир II, в бар вошел человек, появление которого заставило всех понизить голоса. Маленький механик-парижанин, сидевший слева от Тераи, привстал на цыпочки, чтобы шепнуть ему на ухо:
— Голландец! С ним лучше не связываться — злобный, как черт!
Обернувшись, Лапрад окинул вошедшего взглядом. Почти столь же высокий, как сам он, но широченный, как шкаф, грузный и слегка пузатый, тот выглядел лет на тридцать пять. На вытянутом лице, близко к носу, глубоко посаженные сероголубые глазки. Мощная челюсть, на левой щеке — длинный шрам. Голландец сразу же подошел к геологу.
— Стало быть, это вы — новый босс? Из детского сада — и сразу к нам? Что ж, вам лучше держаться со мной тише воды, ниже травы. Мне, Ван Донгену, плевать на протекции, и я не позволю какому-то молокососу мною командовать! Зарубите себе на носу!
Крутанувшись на пятках, он направился в дальний конец бара, где и уселся в стороне от всех.
— Это еще что за острогот? — спросил Лапрад у своего соседа.
— Именно он обнаружил рудник Магрет, самый богатый. До вашего прибытия считался самой крупной лягушкой в нашей маленькой луже. Постарается таковой и остаться.
— И, думаете, может преуспеть в этом?
— Да, черт возьми!.. К сожалению.
— Похоже, вы не слишком-то к нему благоволите.
— Да к нему тут никто не благоволит, к этой скотине. Просто он очень сильный, собака, и готов до полусмерти отмутузить любого, кто ему слово поперек скажет. Вы тоже сильны, полагаю, но вряд ли в этом плане имеете такой опыт, как он. А главное — для него нет запрещенных приемов! Или скорее — только их он и знает!
Тераи пожал плечами. Будет видно. В бар вошел старик с красным носом и глазами пьяницы. Его рабочий комбинезон когда-то, вероятно, был великолепного качества, но теперь, штопаный-перештопаный и сильно выцветший, он тотчас же указывал на безденежье его обладателя или же полнейший пофигизм.
— Кто это?
— Старик Макгрегор. Бухает по-черному. А жаль. Именно он высадился здесь первым двадцать лет назад и обнаружил первые рудные жилы. Прекрасный был инженер, первый здешний директор. А теперь вот...
Механик помолчал немного, а затем продолжил:
— И все равно он отличный мужик, а когда трезвый — неисчерпаемый кладезь полезной информации. Он единственный, кто говорит на языке стиков, или хотя бы может с ними общаться свободно.