– Можно их накрыть катапультами?
– Не пробовали, – ответил Бевэн. – Мы старались не обнаруживать их дальность боя.
– Что с другой стороны замка?
– Они укрепили все вокруг. Там завалы из деревьев. А
главное – они держат дорогу под обстрелом, так что катапульты не подвезешь.
– Хорошо, подождем,
Ползком мы добрались до гребня. Его обстреливал тяжелый пулемет.
– Этот можно было бы, пожалуй, подавить, – заметил
Мишель.
– Наверное. Только атаковать мы все равно не будем, пока не подвезут ракеты. Подождем еще хотя бы до следующей голубой зари.
В назначенный час из деревни прибыли на грузовике мой дядя, Бреффор и Этранж, и принялись сгружать многочисленные ящики.
– Гранаты, – коротко пояснил Этранж.
Это были обрезки чугунных труб с детонаторами.
– А вот ракеты, – сказал дядя. – Мы их испытали.
Дальность – три с половиной километра; точность боя вполне достаточная. В головках – чугунные обломки и заряд взрывчатки. Сейчас подойдет грузовик с направляющими подставками. Всего у нас пятьдесят ракет этого типа, но на заводе уже готовят более мощные.
– Хе-хе! – потирал руки Бевэн. – Наша артиллерия пополняется!
В этот момент в лощину скатился один из наших добровольцев.
– Они машут белым флагом! – сказал он.
– Неужели сдаются? – спросил я недоверчиво.
– Нет, хотят выслать парламентера.
– Ответь: «Пусть присылают», – приказал Бевэн.
На стороне противника поднялся человек и двинулся к нам, размахивая носовым платком. Папаша Борю встретил его на полпути на ничейной земле и отконвоировал к нашим позициям. Это оказался Шарль Хоннегер собственной персоной.
– Что вам угодно? – спросил Бевэн.
– Я хочу говорить с вашими главарями.
– Перед вами четыре «главаря».
– Во избежание бесполезного кровопролития предлагаем следующее: вы распускаете ваш Совет, складываете оружие и передаете власть нам. Тогда вам ничего не будет.
– Ну ясно, вы просто превратите нас в рабов, – ответил я. – Вот наши предложения: вы возвращаете похищенных девушек и сдаетесь. Ваших людей мы берем под наблюдение, а вас и вашего отца сажаем до суда в тюрьму.
– Наглости у вас хоть отбавляй! Посмотрим, что вы сделаете с вашими охотничьими хлопушками.
– Предупреждаю, – вмешался Мишель, – если у нас будет убит хоть один человек, мы вас повесим.
– Постараюсь не забыть!
– Раз вы не желаете сдаться, – продолжал я, – предлагаю вам поместить похищенных девушек, а также вашу сестру и мадемуазель Дюшер в безопасное место, хотя бы вон на ту скалу.
– Ничего не выйдет! Ни Мад, ни моя сестра ничего не боятся, а на остальных мне наплевать. Если этих убьют, после победы найдутся другие. Хотя бы ваша сестричка…
Не успев закончить, негодяй опустился на землю с разбитой физиономией: Мишель оказался быстрее меня.
Шарль Хоннегер поднялся, бледный от ярости.
– Вы ударили парламентера, – прошипел он.
– Сволочь ты, а не парламентер. Убирайся, покуда цел!
И его выпроводили под усиленным конвоем.
Едва Хоннегер скрылся за гребнем, в лощину въехал второй грузовик, и мы быстро установили подставки для запуска ракет.
– Через десять минут начнем обстрел, – сказал Бевэн. –
Жаль только, что у нас нет наблюдательного пункта.
– А вот тот холм? – спросил я, показывая на крутую возвышенность, поднимавшуюся позади наших линий метров на пятьдесят.
– Он весь простреливается.
– Но зато оттуда должен быть виден даже замок! Зрение у меня отличное, и я возьму с собой телефон. Провода, кажется хватит.
– Я с тобой, – сказал Мишель.
Мы полезли вверх, разматывая на ходу телефонный провод, но не успели мы добраться и до половины склона, как послышались резкие щелчки и осколки камней полетели во все стороны: нас заметили. Прижимаясь к скале, мы обогнули вершину и полезли дальше по противоположному склону.
Сверху вражеские линии открылись как на ладони. От выдвинутого вперед небольшого дота с тяжелыми пулеметами к тылам шла глубокая траншея. По флангам были разбросаны гнезда автоматчиков и одиночные окопы, в которых шевелились люди.
– Портной говорил, что их здесь человек пятьдесят-шестьдесят, но, судя по линиям укреплений, должно быть больше, – заметил Мишель.
На расстоянии около километра по прямой от нас на склоне горы была ясно видна поляна, а посреди нее – замок.