Я дал по ним очередь из автомата, трое черных ссвисов упали, остальные обратились в бегство. Тогда я вышел из-за деревьев, которые нас скрывали. Один из красных ссвисов попробовал подняться, но тут же упал: в его конечностях сидело пять стрел.
– Вандаль, дружище, постарайтесь его спасти! – попросил я.
– Сделаю, что могу, но не ручаюсь, я ведь очень плохо знаю их анатомию. Впрочем, – добавил Вандаль, осмотрев ссвиса, – ранения, кажется, легкие.
Ссвис лежал недвижимо, все три его глаза были закрыты, и только по тому, как ритмично поднималась и опадала грудь «кентавра», можно было понять, что он жив.
Вандаль начал извлекать стрелы. Ему помогал Бреффор, который, прежде чем стать антропологом, изучал медицину.
– Анестезии не даю, – проговорил Вандаль, – не знаю, выдержит ли он.
В течение всей операции ссвис не шевельнулся, лишь короткая дрожь временами пробегала по его телу. Бреффор наложил повязку, на которой быстро проступили желтые пятна. Потом мы перенесли раненого в грузовик (он был не очень тяжел: пожалуй, килограммов семьдесят, как определил Мишель) и уложили на импровизированное ложе из травы и одеял. Все это время ссвис не открывал глаз. Зато когда поломка была устранена и мотор завели, он заволновался и… впервые заговорил! Это был поток щелкающих, странно ритмичных слогов, которые, казалось, состояли из одних свистящих согласных. Ссвис пытался встать, и нам пришлось его удерживать вчетвером: так он был силен. Тело его на ощупь казалось очень твердым и в то же время было удивительно гибким. Постепенно пленник успокоился, и мы его отпустили. Я сел к столику кое-что записать в свой дневник, захотел пить и налил себе стакан воды. Приглушенный возглас Вандаля заставил меня обернуться: приподнявшись наполовину, ссвис протягивал руку.
– Он просит пить, – сказал Вандаль. Я протянул стакан.
Ссвис взял его, недоверчиво осмотрел, потом выпил воду.
Тогда я решил сделать опыт. Наполнив стакан, я произнес:
«Вода». Ссвис сразу же понял и с поразительной точностью повторил: «Вода».
Я показал ему пустой стакан. Он повторил за мной:
«Такан». Я отхлебнул глоток и сказал: «Пить». Он повторил: «Пить». Я вытянулся на койке в позе спящего, закрыл глаза и сказал: «Спать». Ссвис переделал это слово в «пать». Я показал на себя: «Я». Повторив мой жест, ссвис произнес: «Взлик». Что это было, перевод местоимения «я»
или его имя? Подумав, я рассудил, что второе, пожалуй, вернее. Но тогда он решит, что меня зовут «я»!
Усложняя опыт, я проговорил:
– Взлик спать.
Он мне ответил:
– Вода пить.
Мы разинули рты. Это существо было наделено невероятной сообразительностью! Я тут же налил ссвису воды, и он ее выпил. Мне хотелось продолжить урок, но Вандаль напомнил, что ссвис ранен и, наверное, измучен. И правда, наш пленник сам сказал: «Взлик пать» – и вскоре уснул.
Вандаль сиял.
– Если они все такие способные, мы скоро передадим им многое из наших знаний!
– Пожалуй, – согласился я с кислой миной. – И через пятьдесят лет они будут на нас охотиться с ружьями!
Впрочем, так далеко нечего загадывать. Ясно одно: если мы договоримся, они будут бесценными союзниками.
– А почему бы нам не договориться? – вмешался
Бреффор. – Ведь мы спасли ему жизнь?
– Ну да, одному спасли, а десяток других перестреляли.
И может быть, даже из его племени.
– Но ведь они на нас напали!
– Мы вторглись на их земли. И если они объявят нам войну… тогда мы волей-неволей окажемся в положении
Кортеса среди ацтеков, с той лишь разницей, что ацтеки боялись ружей и лошадей, а ссвисы не боятся ничего. Так что… надо о нем позаботиться получше. В нашем положении ничем нельзя пренебрегать.
Я перебрался вперед. Мишель вел машину, Мартина сидела рядом.
– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил я ее.
– Они очень умные, даже слишком!
– И мне так кажется. Но с другой стороны, я рад: теперь мы не одиноки в этом мире.
– А я не очень. Все-таки это не люди.
– Ну, разумеется! А ты что скажешь, Мишель?
– Пока не знаю. Подождем! Взгляни, видишь слева полосу деревьев! Там, должно быть, река. Опять придется переправляться.
– И справа тоже деревья. Полосы сходятся. Наверное, здесь сливаются две реки.
И в самом деле, мы очутились на узком языке суши между двумя речками. Левую, новую для нас, мы назвали
Дронна. Но что за река была справа: Везер или Дордонь?