– Но я вижу, у вас очень мало современных земных писателей.
– А зачем они мне? На большинство и времени терять не стоит. Что может быть скучнее мелочного ковыряния в чувствах, а тем более в пороках городских людишек-муравьишек? Может быть, для вас и для всех, кто вырос в больших городах, в этом есть какая-то ценность. А
для меня… Читать об интригах салонных хлыщей, которые и дня не прожили, если бы их вынуть из-под стеклянного колпака, – нет уж, увольте!
– Однако Биллингуэй…
– Самый фальшивый из всех! Терпеть не могу любителей авантюр, или вернее – авантюристов-любителей.
Такие сваливаются на еще не освоенную планету, проводят там два-три месяца, «деля труды и опасности с первопроходцами», как они выражаются, потом возвращаются в свой беленький курятник на Землю и начинают нести, как курица яйца, романы, в которых кровь льется на каждой странице. И их еще принимают за настоящих мужчин!
– Но это их профессия! Что же им еще делать? Я тоже в таком положении.
– Пусть испытают в жизни то, о чем пишут! Может быть, им удастся создать всего одну книгу, но это будет правдивая книга. Однако вы здесь не для того, чтобы обсуждать мои взгляды на литературу. Пойдемте, я вас познакомлю с самыми интересными людьми племени.
Тераи тщательно запер за собой металлическую дверь.
– В селении поразительная чистота. Это ваше влияние?
– Да и нет. Ихамбэ очень следят за собой, но гораздо меньше заботились о том, что их окружает, до моего прихода. Теперь они подметают площадь и прибирают в шатрах и в пещерах. Тем хуже для будущих археологов!
Навстречу им шел воин с великолепной фигурой и высокой прической, украшенной перьями.
– Эенко, старший брат Лаэле, – шепнул Лапрад. Он подозвал его движением руки; воин остановился, уперев в землю тупой конец своего длинного копья.
– Ниэите, Эенко!
– Ниэите, Россе Муту!
Лицо ихамбэ было как каменное, однако Стелла почти физически ощущала, как его черные, холодные глаза буквально ощупывают ее с головы до ног.
– Представляю вам самого великого охотника и храбрейшего воина не только в его племени, но и среди всего его народа. В этом году он возглавит большую охоту.
Оффи енко Стелла эта хоте ниэн? – спросил он воина.
Внезапно улыбка вспыхнула на каменном лице, и оно, утратив всю свою свирепость, сразу превратилось в лицо обрадованного ребенка.
– От эго ре, сига!
– Он рад, что вы здесь, – перевел геолог. – Кенто, кэ, на!
– Что означает «Россе Муту»? Я уже несколько раз слышала, как вас так называли.
– Человек-Гора, мадемуазель. Некоторые ихамбэ, как вы уже видели, немногим ниже меня ростом, но я на три десятка килограммов тяжелее любого из них! Идемте, а хочу представить вам еще кое-кого, хотя бы старого вождя
Оэми, отца Лаэле и Эенко.
Спускалась ночь. На площади горел, потрескивая, большой костер, вокруг него на звериных шкурах сидели воины, женщины, дети. Пламя освещало круг шатров, отбрасывая танцующие треугольные тени, и легкий ветер уносил искры, исчезавшие во мраке, как рой огненных пчел. Над горой поднялась бледная луна, и ее сияние разлилось там, куда не достигал свет костра. Время от времени рев хищников, вышедших на ночную охоту, нарушал торжественную тишину.
Один из воинов встал, приблизился к костру. Тихонько, не открывая рта, он затянул печальную мелодию. Он пел все громче, затем появились слова, и мелодия превратилась в песню, обращенную к звездам. Под эту песню воин начал плясать медлительно и однообразно – танец его напоминал длинный переход под проливным дождем. Голос певца был низок и звучен, и Стелла, не понимая слов, невольно поддалась очарованию грустного ритма. Певец умолк, тишина словно сгустилась.
– О чем он пел? – спросила она шепотом.
– О жизни, мадемуазель. Это ритуальная песня восьмого дня перед праздником Трех лун. Завтра пропоют песнь большой охоты, послезавтра – песнь воина.
– Могу я их записать? Мне бы хотелось иметь их в моей фонотеке.
– На следующий год, если вы еще будете здесь.
– Вы бы могли меня предупредить!
– У меня они давно записаны. Если хотите, я перепишу их для вас. А теперь смотрите!
Старый вождь поднялся, в свою очередь, приблизился к костру и бросил в огонь горсть какого-то порошка. Над костром взвилось сине-зеленое пламя. Вождь пристально смотрел на него, пока пламя не опало. Затем он вернулся на свое место. Тогда встал один из юношей. Он обогнул костер, сел напротив группы девушек и запел веселую быструю песенку.