Стелла рывком отцепила застежку на поясе, под которой скрывалась одна из миниатюрных кинокамер, быстро включила автоматическую наводку.
– Россе Муту очень сердится, – услышала она рядом голос. Стелла с удивлением обернулась. Лаэле показывала пальцем на застежку.
– Но я не делаю ничего плохого!
– Этот глаз для картинка. У Россе Муту такой в пуговица.
– Ну и пусть сердится, мне-то какое дело! – огрызнулась Стелла вне себя от злости.
– Ага, ты любить его!
– Я? Конечно, нет! Только дружить!
– Ты любить его, может сама не знать. Ты здоровый, красивый, давать ему сильные дети. Я не могу, – добавила она огорченно.
– Этого еще не хватало! Он что, говорил об этом?
– Нет. Я сама видел, как он глядел на тебя. Он, я – нет детей. Он брать свой здоровый женщина. Если нет – зачем ты отказать Эенко?
– Потому что он не моего народа. Другого! Потому что у нас не выходят замуж за незнакомцев!
– Ты, Россе Муту – дети. Луны сказали. Если Антафаруто позволит.
– Антафаруто?
– Бог смерти!
Лаэле пять раз сплюнула на землю вправо от себя.
Тамтам гремел, словно обезумев, вереница воинов извивалась змеей вокруг костра; все они побросали копья к ногам трех девушек. Подул легкий ветер, синие и красные языки пламени заколыхались, и пляшущие отблески вплелись в хоровод разгоряченных тел, убыстряя его движение. Внезапно, повинуясь резкому крику, воины повернулись лицом к шатрам и замерли.
– Теперь мы плясать, – сказала Лаэле.
– Только не я! Я здесь чужая!
Молодые женщины быстро выстраивались напротив воинов. Лаэле схватила Стеллу за руку, не грубо, но твердо.
– Ты женщина. Хочешь детей? Плясать!
– Нет!
– Ты пойдешь!
Рука Лаэле сжалась сильнее. Стелла хотела вырваться, попыталась оттолкнуть ее другой рукой и замерла: Лаэле кольнула ее острием длинного стального ножа.
Ошеломленная, Стелла позволила увлечь себя в круг.
Лаэле резко отодвинула трех женщин и рывком поставила
Стеллу перед Тераи. Сначала гигант ее не заметил, он тихо переговаривался о чем-то с соседом. Пот струился по его телу, и при свете костра он походил на бронзовую статую какого-то мифического бога давно забытых времен. Барабан снова глухо зазвучал. Тераи поднял глаза, увидел
Стеллу, и насмешливая улыбка раздвинула его губы. На этот раз танец был медленным. Мужчины делали три шага вперед, умоляюще протягивали руки, женщины отступали.
Затем все повторялось. Но вот барабан зарокотал быстрее.
Воины прыгнули вперед, схватили женщин за кисти рук, и
Стелла почувствовала, как огромные ладони Тераи сжались вокруг ее пальцев. Он больше не улыбался, лицо его застыло.
– Сопротивляйтесь! – шепнул он.
Она начала неловко отбиваться, не в силах отвести глаз от лица гиганта, нависшего над нею. «Уродлив и прекрасен, как фавн!» – пронеслось у нее в голове. В отблесках угасающего костра черты Тераи потеряли свою жесткость, и теперь его лицо с раскосыми глазами, выдающимися скулами, орлиным носом и мощным подбородком казалось древней маской, влекущей и пугающей.
Ритм тамтама все убыстрялся. Внезапно Стелла почувствовала, что ее подхватили и бросили на землю.
– Не бойтесь, это только пантомима! – шепнул Тераи ей на ухо.
– Даже для пантомимы это уж слишком!
– Я ничего не могу поделать! Сейчас все кончится. Зачем вы вышли в круг?
– Ваша… жена заставила меня, угрожая кинжалом.
Она, видите ли, решила, что раз у нее нет от вас детей, их должна нарожать вам я!
Он вздрогнул от удивления, затем пробормотал:
– А знаете, это неплохая мысль…
– На меня не рассчитывайте!
– Поживем – увидим.
И вдруг глаза его вспыхнули, и он приник к ее губам.
Стелла попыталась оттолкнуть его, но какое-то оцепенение овладело ею, и она перестала сопротивляться.
Барабан умолк. Тераи вскочил на ноги, помог Стелле подняться. Вокруг них, смеясь, вставали другие пары танцоров. Тераи стряхнул пыль с ее одежды. Девушки, королевы празднества, исчезли, так же как и несколько молодых воинов. Умирающий костер отбрасывал зыбкие тени.
– Церемония окончена. Сейчас начнется пир, на котором вам надо быть, раз вы участвовали в ритуальном танце.
– Я… вы… вы воспользовались тем, что сильнее! Это низко!
– О, прошу вас, только без сцен! Ихамбэ сочтут это за дурное предзнаменование. Но помните: когда я подам знак, немедленно уходите! Когда мои друзья выпьют лишнего, я ни за что не отвечаю, и меньше всего за вашу добродетель.