К двум утра они — наконец-то — гнали одного из козоботов. Стадо наступало на пятки, не давая расслабиться.
«Сорок процентов», всё крутилось в голове, пока они бежали по сухому руслу. Такой Юри и представлял землю мёртвых: сухой, бесплодной, бесконечной.
И всё же бег отчего-то доставлял наслаждение. Мысли были спокойны. Давненько Юри не бегал так самозабвенно, на пределе возможностей, отдаваясь бегу весь без остатка. «Думать» по-фински — ajatella, что изначально значило «гнать добычу, пока не загонишь».
Лёгкие работали, словно кузнечные мехи. На разговоры дыхания не хватало, но Алессандро бежал рядом, и у них с Юри была общая цель. С каждым синхронным шагом гнев и тревога таяли.
Спустя время остался только восторг совместной погони: размытый силуэт бота впереди, хруст камней под ногами.
Береговые утёсы окаймлял свет, когда козобот наконец остановился, упал, разбросал ноги — и не поднялся.
Юри таращился на него, едва не валясь с ног сам: пульс успокаивался, кровяное давление в руках и ногах падало. Алессандро согнулся пополам, держался за колени, и его рвало.
— Давай… ты… — махнул, задыхаясь, итальянец. — Уступаю честь.
Перепрыгивая валуны, Юри приблизился к машине. Вблизи она походила на животное ещё сильнее. Чёрный панцирь вздымался и опускался, словно бот дышал. Юри осторожно коснулся рисунка из белых линий, и круглое отверстие в боку распахнулось. Внутри были склянка с прозрачной жидкостью и пневматический инъектор.
Алессандро вытер с бороды следы рвоты и посмотрел на Юри.
— Чего ты ждёшь? Это антидот, балда.
Юри взвесил склянку с инъектором в руке. А ну как вновь подвох? Существует ли вообще универсальный антидот — ведь подавлять самые разнообразные усовершенствования участников надо было по-разному? Ну конечно. Смузи. Вероятно, напиток — пробиотик, бактерии в нём вырабатывают в животах бегунов индивидуализированную биохимию. И у этих бактерий наверняка есть единый генетический выключатель, который и будет перещёлкнут жидкостью в склянке.
Один укол, и азарт бега вернётся. Но ночной воздух, свет на горизонте, даже слой пыли на лице, — от всего этого веяло некой незамутнённостью. Забылись полное тревог прошлое и неопределённое будущее. Так ли уж хочет он возвращения неослабного, свирепого, всеподавляющего ритма? Боль пройдёт, да, но эту боль он выбрал сам.
Он тряхнул головой и протянул антидот Алессандро.
— Коли. Я сам как-нибудь.
Итальянец посмотрел на Юри. В зелёных глазах ничего не читалось. Привычно зарядив инъектор, он нашёл вену. Пшикнуло, прозрачная жидкость смешалась с кровью. Алессандро глубоко вздохнул, зарумянился, широко потянулся.
— Укройся где-нибудь и жди. Тебя заберут. Я задвину Чжэн про твои безумные мотивационные разработки. Знаю, ты соврал, что с ней говорил, но тебе стоит. Думаю, она клюнет.
Юри кивнул и поднял руку.
Белая фигура Алессандро вдали уменьшалась, пока тот не исчез за жухлой растительностью на берегу высохшей реки.
До восхода Юри ждал рядом с ботом. Вот по долине протянулись длинные пальцы теней, по береговым утёсам заплясали золотые искры. Над мёртвой землёй висел мираж: призрачный город, парящие башни и колонны.
Юри чувствовал себя пустым и лёгким. Воды в рюкзаке не осталось, и он сбросил рюкзак наземь. Подумал: газель или лев?
И побежал.