Нет, возможно, это вопрос времени, повторяет она, стараясь убедить себя. Нужно привыкнуть, природа возьмет свое, снова научит быть матерью.
А может, грех уже в том, что она больше не хочет детей?
Эта мысль будет преследовать ее долгие годы. Она — как гвоздь, который проворачивают внутри.
Еще один приступ. Нужно сесть, глубоко подышать. Входит Виктория.
— Тетя, что с вами?
— Ничего, прихватило немного, по-женски.
Виктория еще ребенок, но многое уже понимает.
— Посидите. Я все сделаю, — говорит девочка. Она расторопна и умна. Накануне вечером она слышала звуки, доносившиеся из тетиной комнаты, сообразила, что к чему. Виктория твердо знает: она найдет себе мужа, который не будет командовать дома, как ее дядя. Она хочет, чтобы муж уважал ее, выслушивал, и неважно, что тетя считает, что так не бывает.
Вскоре вся семья собирается за столом. От дверей тянет холодом.
Едят быстро, втянув головы в плечи. Иньяцио и Паоло заворачиваются в плащи и уходят, один направляется в таможню, другой — в лавку.
Но Паоло возвращается. Подходит к жене, обнимает ее.
Джузеппина не отвечает на ласку, смотрит, как он уходит.
Подмести пол, убрать постели, почистить овощи, натереть до блеска кастрюли. Виктория возвращается с посиневшими от холода руками. Она принесла воды из фонтана. Винченцо хочет гулять, просится во двор. Усталость Джузеппины растет с каждой минутой, вместе с болью в животе. Она хотела бы отдохнуть, но нельзя: еще стирка, и надо варить щелок. Пот течет у нее по спине и меж грудей.
Внезапно Виктория замирает.
— Тетя… — бормочет она, прикрыв рукой рот. — Что с вами?
Джузеппина опускает взгляд. Темные пятна на юбке.
— Это…
Джузеппина вдруг понимает, что тепло, которое она ощущает меж ног — это не пот, а кровь. Ей становится страшно, голова кружится. Она тихо просит девочку сбегать к повитухе и падает без чувств.
Босиком по блестящей от дождя мостовой Виктория спешит на виа Сан-Себастьяно. Поскользнувшись, падает, встает и бежит дальше. Нужно отыскать Мариуччу, вроде это она повитуха из Баньяры. Паоло говорил, что в лавку приходят женщины и девушки, просят дать им трав, которые она советует.
Девочка находит нужный дом.
— Тетушка Мариучча, у моей тети кровотечение! — кричит она, испугавшись, что последний оплот, все, что осталось от ее семьи, тоже рухнет. — Она упала в обморок! Скорее, скорее!
— Кто, кто? — В окне появляется женская голова в платке.
— Донна Джузеппина, жена дона Флорио. Скорее!
— Святая Анна, спаси и помилуй!
Голова исчезает. Слышен громкий топот по лестнице, и вот уже Мариучча с корзиной в руках стоит перед Викторией.
— Успокойся. Рассказывай, что случилось?
— Мы хотели стирать белье, и я заметила, что у нее испачкано платье.
Вдруг знакомый голос перебивает ее:
— Виктория? Что ты здесь делаешь?
— Дядя Иньяцио! — Девочка бросается в объятия дяди. Не может сдержать рыданий.
— Что случилось?
Виктория рассказывает, что произошло, Иньяцио бледнеет.
— Как… она беременна?
Девочка дрожит от холода, мотает головой.
— Я ничего не знаю, дядя.
Иньяцио обнимает племянницу, укрывает ее своим плащом.
— Микеле, отнеси товар на склад и скажи Паоло, чтобы шел домой. Быстро!
Они бегут к площади Сан-Джакомо.
Мариучча опередила их.
Она на коленях, склонилась над Джузеппиной. Та пришла в себя, беззвучно плачет. Платье завернулось высоко, до самых бедер. Из соседней комнаты доносятся крики Винченцо. На полу — пятно крови.
— Виктория, иди к Винченцо, успокой его, — шепчет Джузеппина.
Девочка послушно идет в комнату, не в силах оторвать глаз от пятна на полу. Крик ребенка внезапно стихает.
Мариучча поднимает голову.
— Только вы здесь?
— Я ее деверь. Нужно…
Повитуха машет рукой.
— Ничего уже не поделаешь. Помогите уложить ее в постель.
Иньяцио стоит неподвижно.
— Она была беременна?
Повитуха кивает. Берет из корзины чистую тряпку, вытирает Джузеппину. Та стонет от боли и стыда, прячет лицо в руках повитухи.
— Да. Ей не стоило утомляться. Но теперь что говорить…
Иньяцио снимает плащ, поднимает с пола Джузеппину, отстраняя Мариуччу.
— Идите вперед, — говорит он тоном, не допускающим возражений. — Я отнесу ее.
— Ты испачкаешь одежду. — Джузеппина слабо стонет. — Всегда ты со мной, — добавляет она, вцепившись в его рубашку. — Ты, а не он.