Тогда Иньяцио нанял извозчика и сам поехал за лекарем. Он должен навестить брата. Нужно рассказать ему, что приехала Маттия, нужно дать ему надежду, так он говорил себе, пока ехал с цирюльником по дороге, ведущей через оливковые рощи к Ноче.
Должна же быть надежда.
Возвращается Иньяцио поздним вечером.
У него тяжелая поступь. Глаза покраснели. Винченцо и Рафаэле спят рядышком, утомленные впечатлениями прошедшего дня. Виктория подмела комнаты и тоже пошла отдыхать.
Джузеппина и Маттия ждут его на кухне.
Джузеппина всматривается в его печальные глаза. Встает навстречу, кутаясь в шаль.
— Ну, что там?
Маттия за ней. Иньяцио качает головой.
— Все напрасно. Он не хочет тебя видеть.
Маттия закрывает рукой рот, чтобы не вырвались рыдания, раскачивается всем телом взад-вперед.
— Как? Даже в смертельной болезни? Даже сейчас сердце его не смягчилось?
Джузеппина хочет ее обнять, но Маттия отталкивает невестку.
— Это безжалостно, бессердечно. Неужели я не заслуживаю прощения?
Иньяцио прижимает ее к груди.
— Прости. Он начал кричать, у него кровь пошла горлом. Пришлось дать ему лауданум, чтобы он успокоился. — Иньяцио ищет поддержки у Джузеппины, та стоит позади Маттии, сжав кулаки, глаза блестят.
Он не будет рассказывать о том, как рассердился брат, о той ярости, которую он выплеснул на него. О той боли, которая его пронзила, когда Паоло сказал, что для него Маттия умерла. Что если она приехала ради денег, то может убираться ко всем чертям, потому что завещание уже составлено, и он позаботился о том, чтобы сестра и ее муж не получили ни гроша.
Не нужно говорить об этом Джузеппине. Она и так знает.
Но даже ей он не может рассказать об отчаянии цирюльника. По крайней мере, не сейчас.
Маттия отстранилась от брата.
— Я предстану пред Богом со своими грехами, но только не с этой обидой! — Она бьет себя в грудь. — Он мой брат, я люблю его и молюсь, чтобы Бог простил его за то, что он так поступает со мной. Я поругалась с мужем, чтобы приехать сюда, а родной брат отталкивает меня, как прокаженную?
Маттия плачет. Джузеппина ведет ее в спальню.
— Успокойся, сердце мое, — шепчет она. — Идем спать.
Они — сестры, хоть и не по крови, думает Иньяцио. Невестка оборачивается к нему.
— Я оставила тебе макароны с брокколи. Они еще теплые. Поешь и иди отдыхать.
Иньяцио кивает, но он не голоден.
На пороге Маттия останавливается.
— Зло всегда возвращается, — говорит она. — За него приходится расплачиваться детям и внукам. Он причиняет боль не только мне, а всем нам: он должен помнить это всегда.
Джузеппина с Иньяцио вздрогнули.
Эти слова звучат как пророчество, а ведь слово не воробей, вылетит — не поймаешь.
Оно теряется во времени, переходит от поколения к поколению, пока не становится истиной.
Джузеппина ждет, пока Маттия уснет, чтобы навести порядок на кухне.
— Разве я заслужила такое отношение? — все повторяла Маттия. — Я кормила его, как мать, стирала ему одежду. Защищала его. А теперь он отталкивает меня! — И снова в плач. Джузеппина вытирала мокрое от слез лицо невестки, а внутри у нее все кипело от злости.
И что теперь? Чего бы ей хотелось? Чтобы муж, которого она никогда не любила, выздоровел и вернулся домой?
Для нее муж — это защита, единственная, которая у нее есть. Это еда на столе, это ведро углей для жаровни.
Она кутается в шаль. Нет, не это ее пугает. Что-то другое, глубоко личное, о чем она даже думать не смеет.
Она вздрагивает, увидев силуэт в темноте.
Это Иньяцио сидит, уронив голову на сложенные на столе руки. Плечи его трясутся. Он плачет.
Глухие отчаянные рыдания мужчины, который не может сдержать боли, так она велика.
Джузеппина отступает, возвращается в спальню.
Иньяцио не может уснуть. Он надеялся, что слезы помогут, принесут облегчение, но этого не случилось. Он боится, что не справится со всем, что на него обрушилось. Боится, что у него ничего не выйдет.
Ему тяжело даже думать об этом, не то что делиться с кем-то своими переживаниями.
Он встает, тщательно одевается, чтобы никто не подумал, что у Флорио случилась беда. Не важно, что еще очень рано, так рано, что даже не рассвело. Нужно пойти в лавку, работа найдется.
Он выходит на кухню и видит Джузеппину.
— Как Маттия? — спрашивает у нее.
— Еще спит, бедняжка. Ночью ей снились кошмары.
Джузеппина ставит перед ним чашку теплого молока.
— А ты? Ты поспала?