— Немного.
Она берет метлу, начинает подметать. Иньяцио макает хлеб в молоко.
Внезапно Джузеппина замирает с метлой в руках. Просит, не глядя на него:
— Скажи мне правду!
И он понимает, как всегда понимал ее. Вкус молока вдруг становится горьким.
— Ему хуже. Я не хотел скрывать это от тебя.
— Так цирюльник сказал?
— Да.
— Он умирает?
Иньяцио молчит.
Перед ним пустота. Нет звуков, нет запахов. И Джузеппины нет, она исчезла, вместо нее какая-то статуя.
Слышны всхлипывания. Метла с шумом падает. Отчаяние вырывается вместе с рыданиямим, слезы текут по лицу, плечи вздрагивают.
Иньяцио давно понял, что, живя рядом с кем-то долгое время, привязываешься к нему. Любишь не человека, а свои представления о нем, чувства, которые он вызывает, даже ненависть. К своим демонам тоже привязываешься.
— Пожалуйста… Не надо… — просит он, обнимает ее, крепко прижав к себе, потому что, кажется, ее тело разрывается на части, так вздрагивает оно от рыданий.
Ее слезы текут по его шее. Он замечает, что тоже плачет. Так они плачут вместе, обнявшись. Но когда слезы прекращаются, он чувствует, как напрягается ее тело. Джузеппина поднимает голову, их губы почти соприкасаются.
Демон, который сидит у него внутри, вот-вот пробудится в его теле.
Сейчас он думает не о брате, не о племяннике — о себе.
Он всегда стоял на шаг позади нее. Если и прикасался к ней, только со всем почтением.
Он может сделать это сейчас, когда Паоло далеко, прикован к постели.
И Джузеппина смущена. Но когда она впивается в него глазами, замешательство проходит. Она гладит его по щеке, проводит пальцами по губам.
На мгновение Иньяцио представляет, что было бы, окажись он на месте Паоло.
Джузеппина была бы его женой, Винченцо — его сыном, этот дом — их домом. Их дни и ночи, дети, которые у них родились бы в Баньяре или здесь, в Палермо. Их маленькая совместная жизнь, в которой они были бы счастливы, или, по крайней мере, спокойны.
Но это не его жизнь.
Джузеппина — жена его брата, а он — предатель. И это — позор.
Он закрывает глаза — ненадолго удержать жизнь, о которой мечтал. Он крепко обнимает ее, прежде чем отпустить, а затем уходит, чтобы не поддаться искушению.
Через несколько дней Маттия возвращается в Марсалу на фелуке мастера Сальваторе. Иньяцио дал ей денег, Джузеппина одарила долгим объятием. И все-таки Маттия уезжает с тяжелым сердцем, ничто не облегчило ее боль: ни нежность Виктории, ни щербатая застенчивая улыбка Винченцо. Она знает, что ей не суждено увидеть Паоло, своего брата. Она знает, что есть раны, которые не лечит время.
В комнате удушающий запах болезни, это зловоние не в силах перебить даже свежий весенний воздух. Лимонное дерево тянется к окну. Почуяв первое тепло, в его ветвях трещат цикады.
С порога комнаты Джузеппина смотрит, как грудь Паоло тяжело вздымается и опускается. Она кусает губы. Все в ее жизни стремительно рушится.
Вдруг на плечо ложится рука.
— Вот и я. Старался управиться как можно скорее. — Иньяцио подходит к ней, говорит на ухо: — В лавке я все уладил. Маурицио будет вместо меня, пока… сколько нужно.
Джузеппина его не слышит. Иньяцио это замечает по ее растерянному взгляду.
— Я привез Винченцо. Он играет в саду, побудь с ним немного.
Она с облегчением соглашается.
Она хотела бы заплакать, но не может. Мужа она никогда не любила, и все-таки жаль его. Она горюет не только о нем — о себе тоже, потому что знает: ей будет его не хватать. Пустоту будет нечем заполнить долгие годы.
Она жила с Паоло без любви, бывало, испытывала к нему и ненависть. Она не сможет попросить у него прощения за то зло, которое они причинили друг другу. Паоло переступил порог, за которым не поговорить. Они могли бы поговорить сейчас, но не поговорили. Чувство вины за это останется с ней навсегда. Станет ее земным Чистилищем.
Иньяцио отсылает из комнаты задремавшую в углу горничную. Услышав голос брата, Паоло поворачивает голову. Его глаза лихорадочно блестят.
Иньяцио присаживается на кровать. Он больше не спрашивает брата, как тот себя чувствует. С тех пор как цирюльник зашел в лавку и сказал, что болезнь разрушила легкие Паоло, они отбросили эту лицемерную формальность.
— Ему осталось недолго, — сказал цирюльник.
Иньяцио поблагодарил его, отдал причитающиеся деньги и продолжил работу.
Но Паоло долго сопротивлялся. Сила и упрямство Флорио поддерживали в нем жизнь.
Брат берет его за руку.
— Сегодня горничная усадила меня под лимон. Я закашлялся, пошла кровь, много крови. Пришлось переодеться. — Слова даются ему тяжело. — Говорят, Бог дал, Бог и взял. — Лицо Паоло освещает слабая улыбка. — Всё… всё у меня забрал…