— Все кончено. Они мертвы. Убиты выстрелами в голову и шею.
Я снял наушники и разрыдался. Джулия обняла меня, а я все не мог остановиться. Сама же Джулия не позволяла себе плакать, понимая, что это мне не поможет. Она держала над собой контроль ради меня. Как она потом передала мне, Брюс был крайне взволнован. Два дня спустя мне сообщили, что после того, как выстрелы оборвали жизни моих львов, егеря всадили в их тела еще по целой обойме.
Дальше память подводит меня. Я не помню, что еще сказал в доме Брюса, не помню, о чем мы говорили с Джулией, когда сквозь моросящий дождь ехали назад к лагерю, где мне в первый раз не хотелось жить. Лагерь как бы перестал существовать — он стал тенью моих львов. В живых осталась только Рафики.
На следующее утро мы выехали к границе и пересекли ее, чтобы сделать ряд телефонных звонков из сарая, куда убирают вагончик канатной дороги. Этот же путь мы проделывали несколько дней подряд — нужно было стольких обзвонить и стольким ответить, и еще столько вещей предстояло сделать. В предшествующие месяцы я не обращал особого внимания на поддержку Джулии — теперь она нужна была мне как никогда.
Мы позвонили самым близким и сообщили о случившемся. В первое же утро после того страшного дня я позвонил Розанне Сейвори, попечительнице «Тули Лайон-Траст». Она была в отпуске в Англии и поначалу удивилась моему звонку. Когда же я рассказал ей, что произошло, она расплакалась.
Мы с Джулией почувствовали, что нам необходимо встретиться с представителями средств массовой информации. История львов была хорошо известна на юге Африки. Нам нечего было скрывать. В то же время мы боялись, что не сможем совладать со своими эмоциями, отвечая на поток вопросов, — примерно так же, как это было после гибели Батиана.
Я думал, управляющий немедленно подготовит пресс-релиз, но он этого не сделал. Я отправился к нему и предложил сделать это вместе. Он был не в восторге от такой идеи. Более того, принялся обвинять всех, кто дал разрешение на перевозку сюда львов, в частности Ассоциацию землевладельцев. Когда я позже сообщил ему, что мы с Джулией подготовили собственный пресс-релиз, он был взбешен и вскоре написал свой, где заклеймил мою работу, а в качестве причины инцидента назвал то, что мои львы были ручными, — более далекое от истины утверждение трудно себе представить.
Он заявил также, что его организация постоянно возражала против поселения львов на здешних землях[12] (хотя никто из них прямо не говорил мне об этом) и не раз «подвергалась за это суровой критике в ряде инстанций». О каких таких «инстанциях» идет речь, для меня так и осталось загадкой. Уж конечно, это были не мы.
Далее он сообщил, что не было никакой нужды привозить «чужих» львов в Тули, так как исконная популяция якобы находилась в равновесии с окружающей природой. Факты убеждали в обратном. Когда я привез сюда своих львов, местная популяция была нестабильной, прежде всего из-за недостатка охраны со стороны землевладельцев. Отсюда — процветание браконьерства и незаконной охоты, а также конфликты со скотовладельцами, что не могло не сказаться на львах. К тому времени, когда произошел роковой инцидент, популяция была серьезно подорвана.
С точки зрения управляющего, мои погибшие львы «все равно были обречены на смерть, и как раз теми людьми, которые, якобы желая им добра, хотели вернуть их в дикую природу». Эти слова, сказанные покровительственным тоном, опять-таки не соответствовали действительности. Мои львы успешно прижились в родной стихии. Кроме того, он умолчал, что из трех расстрелянных львов мной была взлелеяна только Фьюрейя. Сала и Тана родились на здешних землях, и их растили матери-львицы, а вовсе не я.
В специальном выпуске новостей были процитированы слова управляющего: «Насколько нам известно, львица (которую г-н Адамсон назвал Фьюрейей) схватила его… мы нашли его далеко от лагеря… Она сидела и поедала его»[13]. Я не видел крови у нее на морде, хотя после инцидента прошло всего два часа. Тем более не было свидетельств, что она его ела. Но управляющий заявил, что «Исаак Мангагола был убит в ночь на 29 октября неподалеку от своего жилища тремя ручными львами Паттерсона».
Прежде чем разослать свой пресс-релиз, я проинформировал одного из членов Ассоциации землевладельцев о своем намерении. Тот заявил, что я ни при каких обстоятельствах не должен этого делать. Я ответил, что мне нечего скрывать и что я считаю своим долгом проинформировать общественность. В ответ я услышал, что «выдвигаю плохо скрытые обвинения» в адрес уважаемой организации и что такого не потерпят. Мне сказали также, чтобы я убирался с этой земли, закрывал свой проект и увозил Рафики.